Пленники вечности
Шрифт:
Рукояткой его собственного кинжала ангмарец оглушил главаря гарнизона башни и двинулся вниз по винтовой лестнице. Найдя дверь, закрытую снаружи засовом, он отворил ее.
…Принц датский, брат короля и прочая и прочая представлял собой весьма жалкое зрелище. Вооружившись скамьей, он забился в угол и всем своим видом пытался показать, что дорого продаст свою жизнь воображаемым заговорщикам.
Но назгул наметанным глазом определил — принц близок к самой настоящей бабской истерике. Игнорируя скамью, ангмарец подошел к нему, взял за
В центральной части башни схватка также подходила к концу. Успевшие приготовиться к отпору даны отступили в верхнее помещение и накрепко забаррикадировали дверь.
— Придется их огнем выкуривать, — шепнул гоблин своему собрату по «породе».
Тот покрутил пальцем у виска:
— Вот это эльфы и называют «тупая солдатня Саурона». Дыма-то сколько будет! Как потом прикажешь отбиваться от конницы?
— Так что же, оставим их?
— Завалим вход и оставим. Пока еще выберутся…
Что орки во все века действительно умели хорошо, так это ломать. Используя алебарды из караулки, они споро обрушили одну из стен, подперев дверь камнями кладки. В ход пошли также скамьи, бочонки, сундуки и прочая рухлядь.
— А теперь уходим, — объявил довольный делом своих рук гоблин. — Пора рвать когти.
Напоследок он прокричал какой-то дурацкий стих про смерть Розы Люксембург, выученный в школе на уроках немецкого.
Ангмарец и раненый Хоббит, бледный от потери крови, ждали их внизу. Тут же была и шпионка Басманова, и перепуганный принц.
— Прикройте его щитами, — велел ангмарец. — И ходу отсюда!
Они плотной группой рванулись прочь от башни. Две стрелы ударили в доски, наконечник одной из них оцарапал гоблинское плечо, а третья попала точно между лопаток шпионки.
Назгул остановился было, но по пустым глазам женщины, так и оставшейся для них безымянной, понял, что уже ничем ей не поможет.
— Поднажми, братва!
Скоро они оказались далеко за пределами выстрелов и остановились.
Магнус, начав понимать, что оказался отнюдь не в руках своих кровожадных родственников, принялся задавать вопросы.
— Толмача не взяли… А может, это и к лучшему. Ну что я ему скажу? Пусть Басманов высокую политику разводит.
Ангмарец подошел к месту, где они оставили пришедшего в себя Соболевского. Тот сидел и тряс головой, словно похмельный медведь.
— Идти сможешь, пан? До баркаса?
— Смогу! — Гордый шляхтич резко поднялся и тут же схватился за плечо ангмарца, чтобы не упасть. — Вина бы хлебнуть…
— После такого нокаута горячительные напитки употреблять не следует, — наставительно сказал Хоббит. — Я точно знаю, у меня с десяток сотрясов в активе имеется…
— Оно и видно, — проворчал назгул. — Идем к лодкам. Гоблиньё, кто-нибудь из вас должен добраться до Шона и Аники. Пусть бросают эту чертову дорогу и отступают. Передай — принц уже у нас.
Тут он уставился на башню и прохрипел:
— Ну и будь после этого
Не сумев нанести урон отступающим, даны развели на самой верхотуре дымный огонь.
— Надо было всех подчистую перебить, — заметил Хоббит.
— Они крепко засели, мы бы до вечера возились. Пусть себе сигналят, — беспечно отмахнулся оставшийся на месте гоблин. — Шон и Аника скоро подтянутся, уйдем в море, и пусть подоспевшая конница гарцует по пляжу…
— Наверняка, у них поблизости есть корабли или лодки. На воде нас тоже догнать можно.
А на дороге между тем также происходило форменное сражение.
Патруль заприметил дым. Один из данов тут же повернул коня, другие ринулись вперед. На полном галопе они завернули за каменную россыпь и увидели свежесрубленные деревья, лежащие поперек тропы крест-накрест.
— Стоять! Спешиться! — успел скомандовать командир разъезда, когда стрела, пущенная Аникой, навылет пробила ему горло. Еще два седла мгновенно опустели, прежде чем даны успели спрятаться от бьющих почти в упор лучников за конскими крупами.
Шон потянул из ножен кинжал, намереваясь отдать своим ирландцам сигнал к атаке.
— Зачем? — спросил у него Аника, указывая рукой на дымные клубы, поднимающиеся с верхушки башни. — Даже если мы их всех положим, конница данов будет здесь очень скоро.
— И что делать? Мы же не остановим несколько сотен панцирников?
— Отводи своих, оставь только лучников.
Шон попытался возразить, но Аника уже отвернулся, выцеливая врага.
Ирландцы двинулись за гряду, поминутно оглядываясь. С Аникой остались двое стрелков. Даны, словно почувствовав слабину, попытались перейти к активным действиям. Прикрываясь щитами, подобрались к завалу, начали растаскивать бревна.
Аника методично опустошал колчан, посылая стрелу за стрелой в малейшие щели между стальными тарчами, которые служили слабой защитой от его убийственной стрельбы.
Остальные лучники тоже не отставали. Пока один охотился на людей, второй принялся за коней. Взмыло на дыбы и рухнуло на дорогу великолепное боевое животное, которым гордился бы любой кавалерист. Следом забилась и рванулась прочь раненая кобылица, стоптав одного из данов и нарушив строй.
Аника выпустил последнюю стрелу, уложив рослого детину, который уже умудрился прикрутить веревку к дереву, мешающему проходу, и даже приторочил ее к седлу.
— Теперь и вы уходите, — велел атаман. — Бегите к лодкам и отчаливайте. Кавалерия уже идет по дороге.
— А ты как же, Аника?
Ирландцы переглядывались, не решаясь бросить казака в одиночестве против пяти или шести врагов.
— Убивали меня не раз, да как-то до сих пор не прибили, — усмехнулся тот. — Бегом к лодкам, я сказал!
Люди Шона, выпустив по лошадям последние стрелы и побросав колчаны, ринулись между камнями к берегу. Аника вытащил из ножен короткую черкесскую саблю, любовно провел ладонью по зеркальному лезвию.