Пленники замкнутой бесконечности
Шрифт:
— Погоди, Ольм, не горячись. — Гнюйс сбавил обороты, поняв, что переборщил. — Научные работы никто не сворачивал. Они идут, как и шли, только чуть медленнее. Часть пространственников, помимо утвержденного списка, я, действительно, использую на заготовках, но иначе нельзя — народа, как всегда, не хватает. Кроме того, ты забываешь о дежурствах в центре наблюдения за барьером. А если случится неожиданная активизация в зоне энтропии? Я же один не справлюсь. Мне помогают те же пространственники… А Совет? Ну, что Совет! — быстро заговорил он. — Да они, как дети малые. С каждой
Ольм недоверчиво глядел на своего зама. Лжёт Гнюйс. Ольм чувствовал — лжёт. Не нужно ему разворачивать пространство. Не хочет Гнюйс связи с внешним миром. Кто он там, на Риэле? Рядовой учёный, талантливый и уже заслуженный, но таких, как он, на планете много. А здесь, в маленьком, изолированном мирке Гнюйс — один из вершителей судеб. А что будет после его, Ольма, смерти? Гнюйс станет самым главным и превратится в царька, в маленького диктатора. И будет править людьми. Уже сейчас он прибрал к своим рукам многих…
Нет. Этого не должно случиться!
Ольм сделал выбор.
— Подготовь отчёт о проделанной в лаборатории работе, — сухо приказал он. — И составь план дальнейших действий. Надеюсь, ты меня понимаешь — речь идет о плане подготовки всего оборудования к операции по разворачиванию пространственного кокона. Отчёт и план распечатай на бумагу…
— Зачем? — хмыкнул Гнюйс. — Я сброшу информацию на твою персоналку…
— Распечатай, — с нажимом повторил Ольм.
— Без причуд не можешь, — съязвил карлик.
— Передашь мне распечатку через Вэлза, — не обращая внимания на иронию Гнюйса, продолжал Ольм, — когда он вернется из экспедиции. Кстати, когда он возвращается?
— Вечером, как обычно…
— Пусть зайдет ко мне. Обязательно сегодня! Хоть ночью.
Ольм отключил связь и бессильно откинулся на спинку кресла. Неприятный разговор с Гнюйсом отнял много сил. Рука потянулась за пилюлями. Он положил на ладонь три штуки, но проглотить не успел, руки затряслись и пилюли выпали, раскатились по столешнице. Собирать их старик не стал.
Всё началось, как обычно — с дрожи в руках. Ольм бросил взгляд на входную дверь — никто не должен видеть того, что сейчас произойдёт. Особенно Альгатора, в её памяти он хотел остаться человеком. Учёный с трудом поднялся, вышел из-за стола и, подойдя к двери, повернул ключ. Потом подошёл к зеркалу, включил запись, и стал наблюдать за мутациями, которые, вот-вот, должны были начаться. Он чувствовал приближение ЭТОГО…
Суставы и сухожилия в руках стали потрескивать, деформируясь. Тремор усилился, возник зуд, но боли не было. Ольм видел, как стали вытягиваться фаланги пальцев и разбухать пальцевые суставы, ногти превращались в бугристые костяные наросты темно-коричневого цвета. Кисти рук стали похожи на выкопанные из земли корневища причудливой формы. Зуд охватил руки; то, что с ними происходило, скрывали рукава халата. Ольм почувствовал, что кости и локтевые суставы стали мягкими и гибкими, словно резина.
Следом за руками стал меняться весь облик Ольма. Его тело расширилось так, что затрещал халат на спине. Голова втянулась
Таких тотальных мутаций ещё никогда не было.
Ольм заворожено глядел на своё новое обличие, отражённое в зеркале и тяжело дышал. Во рту ощущался привкус меди. Всё его, ставшее большим, тело горело огнем.
Мутация держалась дольше обычного, не менее десяти минут.
Все прежние превращения человека в монстра и назад, к первоначальной внешности, проходили значительно быстрее и были менее сильными.
Что будет в следующий раз?..
Когда тело Ольма приняло, практически, прежние очертания, в дверь постучали.
— Ольм, — прозвучал снаружи женский голос, в котором слышалось беспокойство.
Уже не монстр, но ещё не человек хотел крикнуть, что занят, но слова застряли в горле. Вместо слов он смог издать только хриплый стон. В дверь постучали настойчивее.
— Милый открой! Тебе плохо?
Ольм ещё раз взглянул в зеркало и, убедившись, что к нему полностью вернулся прежний облик, направился к двери. Каждый шаг давался с трудом. Сердце, казалось, не бьется, внутри был холод и пустота. Кое-как добравшись до двери, Ольм отпер её: на пороге стояла взволнованная Альгатора. Она бросилась к мужу и подхватила его под локти, поняв, что он вот-вот упадёт. Отвела Ольма к дивану и, усадив, спросила:
— Что, дорогой, опять был приступ?
Ольм устало кивнул.
— Может, позвать Гурия?
Ольм безмолвно покачал головой. Гурий ему не поможет. Ему теперь никто не поможет…
Гнюйс спрыгнул с высокого табурета, на котором сидел и наблюдал за происходящим в апартаментах Ольма.
Камеру в кабинете шефа установил Гурий, его давний и преданный агент ещё со времен их бытия во внешнем мире. Гурий был падок до роскоши и удовольствий и у него имелись основания ненавидеть Ольма. Именно от него, от Гурия, и именно к нему, к Ольму, ушла Альгатора. Вот же глупая шлюха! Променяла молодого и сильного на старого и немощного! Такого Гурий простить не мог. Ни Альгаторе, ни этому старому козлу.
Гнюйс заходил по комнате. В его голове уже давно созрел план захвата власти над контингентом, живущим в блокадном кольце замкнутого пространства. Решать проблему выхода во внешний мир Гнюйс, естественно, не собирался. Именно по этой причине он тормозил подготовку к планируемой Ольмом операции по разворачиванию пространства. Именно по этой причине он следил за всем, что происходит с умирающим стариком. Именно по этой причине он сформировал Совет по быту, включив в него преданных людей, а пространственников Ольма старался постоянно держать подальше от лаборатории. Многое уже было в его руках: склады с провиантом и медикаментами, оборудование, а самое главное, арсенал — охотничьи вакуумные ружья и квантеры для разработки скальных грунтов. Квантеры вполне можно было использовать в качестве оружия.