Плещут холодные волны
Шрифт:
Вечернее солнце коснулось высоких фабричных окон, и они вспыхнули там, за рекой, в рабочей Дарнице. Еще один день догорел, а Крайнюк все еще сидит в этом укромном уголке над широким Днепром.
Но вот он спохватывается и, забыв о своем сердце, милиционерах и садовниках, что где-то здесь бродят, бежит прямиком по траве, перескакивая через цветы и кусты. И уже ничего не слышит и не видит из того, что происходит вокруг. Ни служащих, спешащих с работы домой, ни рабочих, толпящихся на трамвайной остановке, чтобы быстрее добраться до центра города, ни крикливой толпы ребят, уже разбегающихся по дворам с летней пионерской
Запыхавшийся и мокрый от пота, остановился перед окошком кассы аэрофлота, держась рукой за сердце. Вот ведь знал, что нельзя бежать, что волноваться вредно, а снова не смог себя сдержать. Схватился за сердце и, переведя дыхание, громко сказал:
— Билет, прошу вас. Немедленно. На первый же самолет.
— Куда?
— На Николаев.
— Сегодня уже нет...
— А ночью?
— И ночью нет...
— Не может этого быть. Может, вы ошибаетесь, товарищ?
Пришлось разговаривать с начальником, коротко рассказать, в чем дело. Крайнюку продали билет на пассажирско-грузовой самолет, который улетал ночью.
Заброда просил в письме обязательно телеграфировать ему, и Крайнюк тут же, из почтового отделения при аэрофлоте, послал телеграмму на два адреса: по месту работы и домой. Потом постоял, подумал и послал еще телеграмму Бойчаку в Севастополь: «Нашелся Павло Заброда. Николаев. Прошу прибыть. Я вылетаю сегодня ночью».
Дома все было приготовлено к отъезду. На диване лежал старый, потертый в частых командировках чемоданчик, а в нем все необходимое в дорогу: две чистые рубашки, несколько носовых платков, полотенце, мыло, зубная щетка. Крайнюк взглянул на чемодан и догадался, что с работы уже пришла жена. Она услыхала скрип двери и заглянула в комнату, вытирая фартуком руки.
— Где же он так долго был, Петро? — спросила она.
— Я и сам не знаю, Наталочка, — развел руками Крайнюк. — Вот сидел только что возле Днепра и все думал об этом, а придумать так ничего и не смог. Просто какая-то загадка.
— И в письме ничего не пишет. Я прочитала письмо. Странно, — пожала плечами Наталка. — Может, в плен попал, вот до сих пор и скитался где-то?
— Не похоже. Наверное, что-нибудь в море с ним случилось.
— В море?
— Ну, за морем, — улыбнулся Крайнюк. — Где-то там, в чужой стороне...
— Возьми ему какой-нибудь подарок.
— Он этого не любит.
— Нет, все-таки... — настаивала Наталка.
— Увижу на месте. Завтра утром все выяснится.
— Утром? Разве ты сейчас едешь?
— Лечу. Ночью. Полтора часа — и в Николаеве. Ночью даже лучше лететь — не так бросает. Воздушных ям почти не бывает... А под крылом вся Украина в огнях. Города, заводы. До самого моря, Наталочка... И села в огнях. Села.
— Так уж и села, — неуверенно повела плечом Наталка.
— А что ж? — ответил Крайнюк. — Уже побежали электропровода и по селам, из Кременчуга... Каховские я видел. А вот кременчугские не приходилось. Это чудесно, Наталя, когда ночью летишь... Летишь и угадываешь, какая местность проходит под крылом...
В комнату вбежал раскрасневшийся внук и, увидев Крайнюка, закричал:
— Дед-моряк! На руки!
И влез сразу на колени, схватил со стола карандаш и давай с дедом рисовать. Машины, колеса, корабли. И страшного Бабая с усами и бородой, каким его пугали, когда шалил или не хотел есть. А потом стал заливисто щебетать, рассказывая деду, как
Потом внук соскочил с коленей на пол и потянул Крайнюка за руку к старому ковру, закричав:
— Деда! Бороться!
И звонко хохотал, повалив на ковер и оседлав деда. Но малышу надоело возиться, и он притащил молоток с клещами и давай чинить диван, стуча по обивке. А вскоре он уже играл в футбол, как старшие ребята в скверике.
Милый, непослушный мальчик. Так и пришла пора ему спать, и он заснул у деда на руках. И не проснулся, когда Крайнюк перекладывал его в кроватку с сеткой. Только шевелил губками и иногда тихо вскрикивал:
— Давай! Давай!..
В доме стало тихо, над городом легла ночь. Только на станции приглушенно поухивали паровозы да где-то пела электричка, прорезая тьму полей. Крайнюк вертелся на постели, вздыхал и кашлял, а заснуть никак не мог, не давали мысли о Павле Заброде. Что с ним, наконец, произошло? Где он был так долго и почему не откликался? Крайнюк прикидывал и так и этак, но ответа на свой вопрос так и не нашел. И, уже засыпая, он вдруг подумал о турецкой земле, о ее крутых берегах. Но тут зазвонил под подушкой маленький будильник. Пора собираться в путь. Тихо умылся, оделся, но жена все равно услыхала и, сев на краешке дивана, стала проверять, не забыл ли он чего-нибудь.
— Ты же позвони мне, Петро. И расспроси о раковых операциях. Что у них нового в практике...
Наталка работала в клинике и наказывала мужу, когда он куда-нибудь ехал, расспрашивать местных врачей о новых достижениях в лечении людей. На периферии работали опытные специалисты, и к их голосу прислушивалась столица. Крайнюк всегда этим интересовался и привозил Наталке из каждой поездки какую-нибудь новость.
— Хорошо, Наталя, хорошо, не забуду, — обещал он, натягивая плащ.
— И не вздумай заезжать в Севастополь. Ты же недавно там был. А то как попадешь к морякам да пойдешь по кораблям — снова забросишь работу над книгой... Сам же говорил, что так хорошо все идет, — просила жена.
— А я уже забросил, — неожиданно сказал Крайнюк.
— Как же так, Петро? — всплеснула руками Наталка. — Так хвастался, так бредил этим заводом. Сколько провел времени в цехах на Слободке и вдруг на тебе, забросил...
— Пусть полежит немного! Не пропадет. Хорошо, что он нашелся, мой Павло Заброда. Это очень хорошо, Наталка. Так хорошо, что я тебе и сказать сейчас не могу, — сказал, застегивая плащ, Крайнюк.
Внизу, у парадного подъезда, подала сигнал заказанная с вечера машина, такси, и он, поцеловав в теплый лоб жену, постояв немного над кроваткой внука, который улыбался во сне, вышел в темную, напоенную свежей прохладой ночь.
Фонтан молчал, потому что дворник всегда закрывал кран. Мягкие лампы дневного света сеяли на землю серебристый свет, и от него густой сад светился каким-то сказочным блеском. Небо было чистое и звездное. А как там, на юге, у моря? Жаль, что вчера не послушал сводку погоды.
На аэродроме тоже было тихо и сонно. Ночные полеты уже закончились, предрассветные не начинались. Пассажиров пока не было видно. Крайнюк приехал первым. А когда же явятся остальные?
— Их не будет. Вы единственный, — объяснила кассирша, взглянув в какие-то списки.