Плёвое дельце на двести баксов
Шрифт:
— Я просто хотел сказать…
— Знаю я все, что ты хотел сказать, — перебивая Вольнова, недовольно поморщился полковник. — Ты лучше о семье своей подумай, о будущем ребенке. Ведь твоей жене Люде скоро рожать, верно, Гриша?
— Верно, — произнес лейтенант довольно-таки уныло.
— А раз так, переходи к делу. Мне нужны доказательства или веские подозрения, что мочаловские бабки остались у Брагина. Что у тебя есть по этой теме?
Аргументация и напористость полковника возымели действие, лейтенант вроде как подтянулся и перешел на деловой тон:
— Все свои действия Брагин в показаниях обосновывает очень убедительно.
Полковник задумчиво кивнул:
— Так-то оно так. Правда, Брагин написал, будто хотел использовать чемодан как психологическое оружие: сказав, мол, Мочалову, что там взрывчатка заложена. Но это он все позднее придумал, когда в соседней комнате свое «чистосердечное признание» сочинял. В предварительных показаниях, которые Брагин давал мне устно, он такого аргумента не приводил. Да и выглядело подобное объяснение для Мочалова все равно крайне неубедительно, что тот и продемонстрировал, обстреляв «кадиллак», невзирая ни на какую мифическую бомбу. Однако, — тут Скрынников внимательно посмотрел на лейтенанта, — я надеюсь, что у тебя найдутся и более серьезные доказательства, которые можно предъявить Брагину.
— Есть парочка. «Шестерка», под заднее сиденье которой Брагин якобы положил пакет с долларами, была обнаружена подмосковными операми на территории Ромашково-два очень быстро, буквально через час после посещения мастером фирмы «Сименс» дачи Вельтмана. И никакого пакета с долларами в ней не оказалось. Куда же они делись, если они там, конечно, были? У Мочалова не имелось времени обыскивать «шестерку», да и зачем? Он ведь считал, что баксы у Брагина в кейсе. Посторонние люди по закрытому коттеджному поселку не шляются. Залезать в чужую машину там никому не придет в голову, а уж искать неизвестно что под задним сиденьем — тем более.
— Вот это уже теплее! — оживился полковник. — Но ведь у тебя еще что-то есть?
— Да. Дело в том, что в оставленном Брагином «кадиллаке» кейса тоже не обнаружено. Причем оттуда его взять постороннему лицу было просто невозможно. К месту автокатастрофы подъехало сразу несколько машин с гаишниками. И оно было немедленно оцеплено. Значит, кейс мог взять только Брагин. Но зачем ему чемоданчик, в котором ничего ценного, по словам того же Брагина, не было? А ведь ему следовало немедленно смываться с места событий — к чему же брать с собой балласт?
— Точка! — объявил полковник. — Садись за компьютер и сформулируй все это должным образом. Потом мы твои соображения без лишних слов, в форме распечатки, представим Брагину. Уверен, что этого будет достаточно.
… Игорь Брагин явился строго через два часа. Полковник опять-таки не заметил на его лице очевидных признаков волнения, тревоги или надежды.
— Присаживайтесь, Игорь Дмитрич! Как у вас дела на работе? Не возникло конфликта с руководством из-за прогула?
— Нет, все обошлось без проблем, — скупо ответил бывший собровец.
— Ну, что ж, очень
— Очень рад, — суховато кивнул Брагин.
— Скажу сразу, в общем и целом ваши показания нашли фактические подтверждения. Однако в одном вопросе у нас появились сомнения, что вы с нами были вполне откровенны. — И Скрынников протянул Брагину распечатку «соображений» лейтенанта.
Бывший собровец ознакомился с документом достаточно быстро, но продолжал хранить молчание, хмуро глядя в пол.
«Понимает парень, что в своих показаниях дал петуха, и теперь думает: то ли окончательно расколоться, то ли еще круче запудрить нам мозги, — рассуждал полковник, глядя на явно пребывающего в затруднении заявителя. — Надо помочь собровцу сделать правильный выбор».
— Мы понимаем, Игорь Дмитрич, что вам нужны деньги для операции, — проникновенным голосом начал свою речь полковник. — Но вы все же на своих двоих ходите. А сколько у нас в системе МВД таких, кто, как и вы, прошел Чечню и стал безногим инвалидом? А сколько у нас оперативников, омоновцев, собровцев, простых постовых милиционеров, которые подверглись нападению бандитов и теперь остались искалеченными на всю жизнь? Таких десятки тысяч, и всем им требуются инвалидные коляски, которые в совокупности стоят не один миллион долларов. Всем им требуются лекарства, которые стоят и того больше. А сколько у нас погибло сотрудников МВД, оставивших свои семьи, вдов, сирот, пожилых отцов и матерей, фактически без средств к нормальной жизни? Ведь родные погибших милиционеров за потерю кормильца получают лишь жалкое вспомоществование, сущие гроши. И вот все мы, сотрудники МВД разного ранга, создали специальный фонд, или кассу взаимопомощи, чтобы поддерживать наших коллег, ставших инвалидами на службе Родине, и те семьи, которые остались без своих кормильцев, носивших, как, кстати, и вы, милицейскую форму. Я думаю, пятьдесят тысяч долларов будут достойным вкладом в это благое дело, а мы, в свою очередь, постараемся избавить вас от ненужных, но вполне реальных проблем. — Тут Скрынников внимательно посмотрел на заявителя и почувствовал, что тот созрел.
И действительно, Брагин дал ответ почти сразу:
— Я не против. Конечно, не хотелось бы откладывать операцию на колене, но я понимаю, что другим несчастным ментам эти деньги еще нужнее. Я готов внести пятьдесят тысяч долларов в вашу кассу. Где и когда это можно сделать?
— Договоритесь с лейтенантом, — Скрынников кивнул на Вольнова. — Наверно, это лучше сделать где-нибудь в удобном для вас обоих месте. — И добавил, усмехнувшись: — Только не в баре или шашлычной, а то в компании с Игорем Дмитричем это может быть небезопасно для жизни.
Брагин на шутку не отреагировал, его тон был предельно серьезен:
— Хорошо, товарищ полковник, но мне хотелось бы все же знать, как вы решите мои проблемы, о которых сами упомянули. — Тут Брагин очень пристально взглянул на Скрынникова. — Насколько я понимаю ситуацию, я все же не нахожусь в федеральном розыске?
Очень не хотелось полковнику отвечать на этот вопрос, но сделка есть сделка: противная сторона имеет право знать, что она получит за свои полсотни штук зелеными.