Плеяды – созвездие надежды
Шрифт:
Накал схватки спал после полудня. Пыль стала редеть на глазах. «Значит,- сделал вывод Абулхаир, — поредели с обеих сторон ряды воинов. Если продолжить бой, потери будут еще большими и победа будет добыта чересчур тяжелой ценой... Джунгары точно обезумели, видно, живыми решили не сдаваться!.. Что же предпринять? Как рассеять их войско? Вон как джунгары сгрудились, стоят плечом к плечу. Эта отчаянная и бесстрашная кучка, похоже, смущает наших джигитов. Мечи их взлетают неуверенно, хотя джигиты и не отступают, упрямо бросаются вперед. Обгоняют один другого, спешат, словно мотыльки, летящие на огонь... Падают джигиты на землю, словно бабочки с обгоревшими крыльями. А джунгары
Абулхаир начал отчаиваться, его сердце будто рвали острыми клыками голодные псы. «Господи, неужели и на этот раз ускользнет от нас победа? Ведь она уже показала нам свою макушку!.. Господи, помоги! — молил он всевышнего. — Иначе меня ждет крах, полный крах».
От этого сражения Абулхаир ждал победы, настоящей победы! Он надеялся, что джунгары запросят пощады, которой не запросили они на Аягузе... Если бы сбылась его мечта, кто бы тогда отважился хоть словечко сказать против него, отомстившего джунгарам за все унижения и обиды? Победа эта, возможно, дала бы ему не только боевое знамя казахов, но и принесла бы общий для всех жузов позолоченный трон и золотую корону. Но победа застряла где-то на середине пути к чему, и таяла, и пятилась назад под натиском людей, попавших живыми на волосяной мостик ада.
«О аллах, неужели я так ничего и не придумаю?» Разум словно бы отказал Абулхаиру. Его разум, который обычно раскладывал по полочкам, разделывал все трудности на свете, как мясник баранью тушу. Да, затупился у мясника нож, опустились руки, потерял он свою ловкость и навыки!
Абулхаира захлестнул горький как яд гнев. «Неужели нет выхода?» — метались мысли. Он крепко смежил веки. Перед глазами пошли, завертелись красные, синие, желтые круги, блестящие точечки. Сплелись в какой-то колдовской пляске, круговерти, а из круговерти этой что-то отделилось и стало надвигаться на него, надвигаться... «Лиса... Собака... Нет, лиса... которая привиделась мне, когда я ехал в аул к незабвенному Матэ-бию... Сейчас лиса скулит, лижет мне ноги, вьется вокруг, поджав хвост... Когда-то смотрела в глаза, оскалившись в странной ухмылке. — Что с ней? Глаза ее помутнели, валится на бок, не в силах удержаться на лапах... О аллах! Что это со мной? Откуда шум, топот, заполняющий всю землю?.. Словно кто-то гонит по степи куланов... Куланы, куланы, ров... Ах, вот оно!»
Абулхаира вдруг осенило! Совсем как в тот раз — ров, неудержимо летят вперед куланы навстречу своей гибели. Его отряды похожи на куланов, мчавшихся навстречу собственной гибели. «Джигиты вот-вот полягут на поле брани как скошенная трава. Неужто они не понимают этого? Почему не кинутся, словно бы в панике, в бегство? Джунгары тотчас же бросятся вдогонку, и каменная их, плечом к плечу, стена рухнет. Всевышний, спасибо тебе, что ты надоумил меня, подсказал мне решение, выход из смертельных тисков!.. Спасение. Скорее, скорее передать приказ, но через кого?.. Через Барака? Но это поднимет его, и так надменного, высокомерного, на высоту, с которой он завтра же будет плевать на мою ханскую юрту! Через Батыра? Возомнит, что я извиняюсь за вчерашний свой смешок и слова на совете. Самеке и Абулмамбет не лучше Барака...»
На ум Абулхаиру пришел султан Абулмансур. Да, этот, пожалуй, подойдет. Учтивый, скромный. Когда другие дерут горло, надрываются в спорах, он держится в сторонке, помалкивает. Вчера никому не кивнул, не поддакнул, не сделал тайного знака: я-де на твоей стороне. Девятнадцать лет юноше, а как сдержан, как владеет собой! Абулмансур чем-то напоминал хану его самого в молодости: так же таился от людей, так же охранял ото всех свою независимость. Никому не позволял лезть себе
А что, если потомки Жадика уже успели влить в уши Абулмансура яд? Успели оклеветать Абулхаира? Обиделись они вчера крепко, опять проснулась в них былая зависть... Однако, даже попав в сети интриг, юный султан, наверное, не забудет доверия и доброты главного сардара.
— Эй, Мырзатай, где ты? Куда подевался этот пустомеля? — спросил Абулхаир, недовольный его отсутствием. — Не он ли машет там руками, показывает куда-то? Эй, Мырзатай, где же ты?
— Я здесь, алдияр!
Но это был не Мырзатай, это был человек из отряда Барака, он неслышно подъехал на вороном коне. «Что ему тут нужно? — подумал Абулхаир. — Наверное, Барак дослал: узнай, мол, что посоветует сардар в такой отчаянный момент. Ну, ему-то я ничего не посоветую!»
— Эй, Мырзатай, куда ты подевался?
— Я здесь, алдияр! — Мырзатай приблизился к нему и глазами показал на гонцов, которых прислали к Абулхаиру все батыры. Они стояли неподалеку.
— Что же это происходит, что же это случилось с казахами? — обратился Абулхаир к окружающим. — Почему они сгрудились, как куланы, которых гонят в засаду? Есть ли у них соображение? Езжай, Мырзатай, скажи Абулмансуру, чтоб бил джунгар прямо по центру, а потом пусть сразу же поворачивает назад. Джунгары погонятся за ним. А как только разожмется джунгарский кулак, наши джигиты догадаются, как действовать, что дальше предпринимать!
— Слушаюсь, алдияр!
– заорал Мырзатай и хлестнул коня камчой.
— О, какое мудрое решение, аллияр! Иначе бы нам их не одолеть! Теперь мы вырвемся, разобьем, — зашумели, заулыбались гонцы.
Абулхаир выскочил из их толпы и застыл на открытом месте.
Отряду Абулмансура удалось пробить брешь в джунгарских рядах. Пытаясь взять в клещи отступавший казахский отряд, джунгары разомкнули свои ряды и рассыпались, точно горох. Их знамя теперь реяло одиноко в руках воина, оставшегося без всякого прикрытия.
Битва разгорелась с новой силой. Теперь ее хозяевами стали казахи. Один за другим валились с коней джунгары, издавая истошные вопли. Казахи почувствовали приближение победы, уши сардара ласкали боевые кличи разных отрядов, Абулхаир не сразу заметил слугу Болата, склонившегося перед ним в низком поклоне.
— Высокородный таксыр! Высокородный таксыр! —тщетно взывал к нему слуга главного хана.
Но Абулхаир ничего не слышал и не видел, кроме битвы. Он ликовал! Он торжествовал! Он улыбался! Глаза слуги чуть не вылезли из орбит: кому еще довелось видеть, как улыбается Абулхаир-султан? Это — все равно, что увидеть, как распускаются цветы на железе!
Однако когда же еще смеяться, когда торжествовать Абулхаиру, если не сегодня? Как его джигиты крушат врага! Есть ли счастье более высокое, чем пьянеть от сознания, что твою волю выполняют люди, народ! Несколько слов, тобой произнесенных, превращаются в потоки вражеской крови! Это благодаря твоим мыслям и планам, которые из ночи в ночь томили, мучили тебя, летят теперь головы с плеч джунгар. Твоя заветная цель приносит счастье одним и несчастье другим! О аллах, с таким послушным народом он горы своротит! Разобьет любого захватчика, изгонит его прочь с родной земли!..