Плохая девочка. 2 в 1
Шрифт:
– Отстань от девки.
У меня чуть не падает челюсть.
– Это что, какая-то новая роль? – Спрашиваю я, понизив голос. – С чего ты вдруг решила переобуться?
Эти слова действуют на мать, как катализатор. Она хватает меня за грудки и толкает в сторону двери:
– Еще одна такая фраза, щенок, и я не вспомню, что ты мой сын. Давай, вали отсюда, разбирайся со своими бабами, не знаю, сколько там их у тебя, а к Мариане не суйся! Не заслуживаешь ее!
– Эй, полегче! – Невольно смеюсь я.
Это когда планета успела остановить ход и повернуть
– Мам, да ты чего? – Упираюсь в стену в коридоре.
– А ничего. – Она поднимает на меня взгляд.
Клянусь, мне кажется, что в ее глазах блестят слезы.
– Мама, дай мне просто сказать.
– Потом скажешь. – Рычит мать.
– Пусть скажет. – Раздается голос Марианы.
Мы замираем.
Она стоит в дверном проеме с котенком в руках.
Кожа ее бледна, на измученном слезами лице словно остались одни глаза – большие, печальные. Волосы, заплетенные в две светлые тонкие косы, раскинулись по плечам. Это какая-то совсем другая Мариана, и я любуюсь ею, удивленный тому, как уютно и гармонично она смотрится в квартире бабушки – словно всегда была частью этого скромного жилища.
– Можем мы поговорить наедине? – Я одергиваю куртку, выпрямляюсь.
– Если ты войдешь, все закончится как всегда. – Тихо говорит она. – Поэтому говори так.
– Ну, ты-то хоть можешь уйти в другую комнату? – Я выразительно смотрю в глаза матери. – Дай нам пообщаться.
Рита смотрит на нее.
– Останьтесь. – Просит Мариана.
Настолько сильно, видимо, боится находиться со мной наедине.
– Говори. – Поторапливает мать, победно глядя на меня.
Мне приходится шумно выдохнуть, чтобы взять себя в руки и не сорваться. В таких идиотских ситуациях я еще не оказывался (если не считать утреннюю сцену), и в присутствии матери мне еще не приходилось оправдываться перед девушками.
– Я хочу извиниться. – Начинаю я. Мне приходится смотреть на Мариану через мамино плечо. – Эмилия не умеет контролировать свои эмоции, поэтому… случилось то, что случилось.
Мне было бы проще, если бы я мог подойти ближе и взять ее за руку, но уж как есть.
– Она не имела права врываться и оскорблять тебя.
– Надеюсь, ты ее успокоил. – Поглаживая котенка, говорит Мариана.
– Я говорю «не имела права» потому, что она действительно его не имела: мы договорились, что Эмилия поживет в доме Харри, так как ей некуда было пойти. И это моя ошибка. Я использовал ее, чтобы причинить тебе неудобства, отомстить за то, что ты спала с Серебровым. – Заметив озадаченный взгляд матери, брошенный на Мариану, я поясняю. – Как я тогда думал.
– Нужно было драть тебя ремнем в детстве. – Цедит сквозь зубы мать.
– Хочу сразу уточнить: я не спал с Эмилией и не планировал этого делать. О том, что мы не будем больше вместе, я сказал ей сразу.
Мариана хлопает ресницами и молчит.
– Мы просто проживали на одной территории, и я, конечно,
– Даже спорить не буду. – Бормочет мама.
– Эмилия сразу действовала так, будто не слышит меня. Она игнорировала все мои попытки держать дистанцию, и тут снова моя вина – я хотел быть с ней мягче из-за чувства вины – за все те страдания, которые причинил. – Я провожу руками по волосам, собираясь с мыслями, чтобы продолжить. – Мариана, я бы очень хотел изменить свое прошлое, но это невозможно. У нас с Эмилией будет общий ребенок, и это факт. Я дал ей обещание, что стану помогать на каждом этапе, но важно другое – участие в жизни этого ребенка не обязывает меня становиться ее мужем. Про свадьбу, кстати, она специально соврала, чтобы тебя уколоть.
– Это все? – Терпеливо интересуется Мариана.
– Я не отказываюсь от ответственности, но она не мешает мне быть с тобой. Мы все еще можем быть вместе. – Я говорю это с таким жаром, что вижу, как тает мать, кладя руку на сердце и сменяя напряжение на нежность во взгляде.
– Хорошо. Я подумаю. – Мариане как будто слишком тяжело даются эти слова.
У нее больше нет сил сражаться, она устала.
– Не стану на тебя давить. – Ссутулившись, наклоняюсь на стену. – Я не был идеальным, не был даже хорошим. Но обещаю стараться. Потому что люблю тебя.
Мы не можем оторвать друг от друга глаз. У меня внутри дрожит каждая мышца, сердце бьется высоко в горле. Молчание длится, кажется, бесконечно, и тут словно щелкает переключатель – моя мать сморкается в носовой платок с такой силой, что мы оба вздрагиваем.
– Рвете мне душу. – Всхлипывает она.
– Я хочу, чтобы ты вернулась. – Говорю Мариане. – Клянусь, я все исправлю.
– Мне трудно тебе верить. – Голос ее прерывается.
Я трясусь с головы до ног. Мне плохо.
– Знаю. – Хрипло говорю я.
– Мне нужно разобраться. – Тихо произносит Мариана. – Понять, что я чувствую. Увидеть, что чувствуешь ты. Я не готова… вот так сразу.
Взволнованный надеждой, что мне дали, я несколько раз киваю.
– Да. Да!
Она не сказала «нет», не прогнала меня. Она дает мне возможность доказать свои чувства.
– Мне нужно время. – Голос Марианы бурлит от эмоций. – Вдали от тебя.
Что? Эти слова повисают между нами острым лезвием топора. А что, если она никогда не простит меня? Что, если забудет? Что вообще значит «вдали»?
– Я приняла решение переехать.
У меня кружится голова, я чудовищно себя чувствую.
– Но тебе не нужно. – Бормочу я растерянно. – Эмилия больше не вернется туда. Хочешь, я съеду?
– Я не хочу, чтобы ты знал, где я живу. – Произносит Мариана. – Когда ты рядом, у меня не получается быть адекватной и нормально соображать.
Сейчас я согласен на все, что угодно, лишь бы она не отталкивала меня окончательно.
– Хорошо. – Я вытягиваю вперед руки, пока Мариана не передумала. – Хорошо. Если так для тебя будет лучше, то я согласен.