Плохая хорошая девочка
Шрифт:
— Тогда вам придется поверить мне на слово.
— Верю, — снова вздохнула я. — Меня, кстати, зовут Элла. Мы ведь так еще и не познакомились?
— Очень приятно. Меня зовут Оскар. Как вы уже догадались. Мою супругу Нинель.
— Будем знакомы! — подала голос жена Оскара.
— А как зовут вашего проводника?
— Никак.
— ??
—
— Вот как?!
Я и сама уже не в силах была ничего объяснить в этом мире: к моим странным приключениям прибавилась еще и эта несколько необычная компания.
— Ну правда, забыли! — пожал плечами Оскар.
— Что ж. Пойдемте, я покажу вам, где моя палатка, — пробуя жестикулировать, я обратилась к странному проводнику Никак.
Но на лице этого смуглого молчаливого человека не отразилось ровно ничего. Тем не менее он легко взвалил на себя пару огромных рюкзаков.
— Сила у парня нечеловеческая, — прокомментировал Оскар. — Нам так и объяснили в «Эдвэнчерс»: один троих заменит! И не обманули. Молчаливый, как Герасим, преданный, как Муму. Вообще чем меньше человек треплется, тем больше он аккумулирует энергию и силу. А, кстати, что у вас с собачкой, Элла? Она чего-то боится?
И тут я тоже наконец обратила внимание на моего бедного Диди. Оказывается, все это время он жалобно и тихо скулил и прижимался, довольно трусливо, к моей ноге. Мой бесстрашный Диди! Я никогда еще раньше не видела его таким. Он даже немного описался.
День двадцать третий
Теперь благодаря появлению в Прекрасной долине людей я по крайней мере могу, наконец, ставить даты в моем дневнике.
Но, увы, я уже настолько привыкла к своему «летоисчислению», что решила пока по-прежнему считать в своем дневнике «день за днем».
Оскар Звездинский и его жена Нинель, так зовут туристов, разбили свой лагерь все-таки на довольно приличном расстоянии от меня. Они не слишком хотят общаться.
И я отчего-то тоже не стала откровенничать и объяснять им, что со мной случилось. А сами они, похоже, не слишком любопытны.
Как объяснил Оскар, они много путешествуют и «чего только не видали!».
Ну то есть ничем их не увидишь.
«И потом, мы платили деньги «Эдвэнчерс» за тишину и одиночество. Так что ваше неожиданное присутствие здесь,
То есть они подозревают, что эта фирма «Эдвэнчерс» их обманула. «Турфирма обещала в договоре, — сказал мне Оскар, — что эта долина — абсолютный эксклюзив — только для нас. А сами, видимо, продали еще один тур — вам, Элла».
Я не стала их разубеждать. Тем более что история, которую я могла бы им рассказать в свое «оправдание», — чересчур странная. Эти Звездинские могут просто-напросто принять меня за сумасшедшую.
В своем собственном, тоже довольно странном, на мой взгляд, путешествии «с завязанными глазами» — прилетели и не знают куда! — сами Звездинские не находят ничего удивительного.
Они говорят, что между богатыми любителями путешествий идет сейчас настоящее состязание, кто где побывал и у кого экзотичнее и чуднее маршрут. Особенно высоко при этом котируются «нехоженые тропы» и «дикие, неизведанные места».
Если Париж — то непременно ночь под мостом, среди клошаров. Если пустыня — то имитация нападения диких племен на караван с путешественниками.
Традиционные маршруты наших богатых уже не интересуют — это удел среднего класса. «Ямайка, Элла, — заплеванный остров!»
И, похоже, они действительно уверены, что я темню. И что я тоже купила тур в этой самой «Эдвэнчерс». Просто нагоняю туману, чтобы поинтересней выглядеть!
В общем, мои соседи уверены, что я вру. А что мне нагонять туману?! У меня и так все в та-аком тумане… Не видно ни зги! Я давно уже ничего не понимаю, а теперь уж и вовсе отказалась от попытки понять, что со мной происходит.
Я только жду теперь, когда промелькнет обещанный Звездинскими срок — и за Оскаром и Нинель прилетит самолет. Я продам душу, но улечу вместе с ними.
Во всяком случае, я им это уже предложила.
— Ну зачем же душу? — вежливо возразил Оскар — Вы можете расплатиться, когда вернетесь домой. Просто деньгами!
И они пообещали мне место в своей «Сесне».
День двадцать четвертый
Приходила Нинель. Она не может найти среди своих припасов соль. Наверное, забыла в Москве.
Удивительно! Я нахожусь неизвестно где: то ли на том свете, то ли во сне — а может, в Австралии или Африке? — и при этом идет какая-то обычная, прозаическая, с заурядным бытом жизнь: приходит соседка, одалживает соль… Как будто мы в обыкновенной московской коммуналке, где-нибудь на Маросейке.