Плохая хорошая девочка
Шрифт:
— Например?
— Например, все это вам почудилось.
— И лошадь?
— И лошадь.
— И коза?
— И коза.
— И пятна?
— И пятна.
— Ну вот еще!
— Не брыкайтесь, Элла,
— Но почему мне должно было что-то почудиться? Я не принимала никаких лекарств, не принимала никаких «чудодейственных» таблеток, не одурманивала себя галлюциногенными растениями… Почему мне должно было все почудиться?
— И что же, что вы не принимали лекарств?! — пожала плечами Нинель. — Вы-то себя, может, и не одурманивали, однако это не значит…
— Что — однако?
— Это еще не значит, что вас не одурманивало!
— То есть?
— Вам, например, не приходило в голову, что долинка-то наша с фокусами?
— Вообще-то приходило… — призналась я.
— Вот-вот… Все эти дымки вьющиеся, пар этот, испарения… Мы ведь с вами и понятия не имеем, как они действуют на нас, как меняют нашу психику.
— Вашу, Нинель, ведь не меняют?
— А вы здесь, Элла, намного дольше нас!
Я вздохнула:
— Верно.
— Ну вот.
— Может, конечно, и поменяло… психику, — снова вздохнула я. — Я уж как-то и сама думала здесь об этом.
— О чем?
— О Дельфийском храме…
— Почему именно о Дельфийском храме? — удивилась Нинель.
— Ну, по преданиям, Дельфийский храм, в котором древние греки получали предсказания о будущем, был построен на том месте, где из расселины поднимался опьяняющий пар…
— Вот как? — оживились как-то чересчур синхронно Оскар и Нинель.
— Представьте себе… Легенда гласит, что некий пастух пас в горах коз и одна из них, отбившись от стада, забралась на утес. И вдруг стала там скакать и биться на одном месте. Пастух полез за ней на утес, чтобы снять ее оттуда, и вдруг остальные пастухи увидели, что с этим древним греком происходит то же самое.
— Что происходит-то?
— Он стал прыгать и бесноваться. А потом принялся кричать бессвязные фразы.
—
— Оказалось, что в этом месте была расселина и из нее шли дурманящие пары. Человек, подышав ими, делался как безумный. Когда об этом узнали жрецы, они решили, что надо посадить там прорицательницу, пифию, чтобы она, надышавшись, предсказывала будущее. Потом на этом месте и был построен самый первый греческий храм. Знаменитый храм Аполлона в Дельфах.
— Ну вот видите! — удовлетворенно подытожила Нинель. — Сами вы очень хорошо все и объяснили, Элла. И все обнаруженные вами странности, надо сказать, очень хорошо в это объяснение «укладываются».
— Ничего я не вижу, — мрачно возразила я. — Мы не прыгаем и не беснуемся.
— Ну и что? Зато, возможно, видим то, чего нет на самом деле.
Я только покачала головой:
— А может, все-таки есть?
День тридцать четвертый
Нет, все-таки проводник Звездинских — во всяком случае, так Оскар называет этого человека! — странная личность.
Теперь, когда мы в одном лагере и я вижу его, увы, чаще, я могу за ним понаблюдать.
Во-первых, по-моему, он до смерти всех нас боится.
Каждый раз, когда к нему кто-то из нас подходит или обращается, проводник втягивает голову в плечи и как будто съеживается, даже приседает. Он словно становится от страха меньше ростом. Так ведет себя, кстати сказать, и мой Диди, когда бывает напуган.
Во-вторых, он очень мало ест. Когда мы ужинаем, он обычно сидит на корточках в сторонке. И только иногда берет из рук Оскара кое-какую еду.
Конечно, он немой… Но, в общем, он понимает все, что ему говорят. Ну, может быть, не про теорию относительности или концептуальное искусство… Но понимает!
А изъясняется он какими-то странными звуками. Я не могу объяснить, что они мне напоминают. Но что-то напоминают!
А к вечеру случилось ужасное…
Сегодня моя очередь готовить, а он должен был мне помогать: носить воду и дрова, мыть посуду. Кстати, мыть он ее не умеет совершенно. Все тарелки остаются грязными, и приходится за ним перемывать.
Перед ужином я отправила его за водой. Он ушел и пропал. Для него вообще характерны такие таинственные исчезновения.
Я отправилась вслед за ним. И обнаружила его в густой траве на приличном удалении от реки. Если он хотел принести воды, то явно пошел не в ту сторону!