Плохая жена хорошего мужа
Шрифт:
– Главное – видеоотчёт, – произносит девушка и прилаживает к своему телефону маленький штатив.
– Если минут через десять никто не явится, предлагаю по домам, – говорю я, стараясь звучать вальяжно.
– Не имеем права, – отвечает девушка, проверяя, надёжно ли телефон держится в зажиме. Таким тоном говорят менты, когда им предлагаешь выпить. Она бы ещё добавила: «Я на службе».
– Ну, не будем же мы выступать перед пустыми стульями, – говорю я, употребив «мы» специально, чтобы она чувствовала сопричастность и не заподозрила меня в капризах.
Она
– Вы собираетесь сидеть или стоять?
– Будет довольно странно, если я стану разговаривать с пустыми стульями, и не важно, как я это буду делать, сидя или стоя.
Поняв, что никакое «мы» на неё не действует, я решаю отстаивать только собственные интересы.
– Сергей… Простите… вы будете выступать не перед пустыми стульями, а перед зрителями нашего ютуб-канала.
Догадавшись, что продолжать упираться бессмысленно и отвертеться не получится, я принимаю свою участь. То есть никуда не ухожу, а на лице изображаю немного отрешённую улыбку, свойственную знаменитостям, которые принадлежат не себе, а своему искусству.
Вот уж где точно уместен курсив.
– Сидя или стоя? – повторяет вопрос девушка.
– Сидя, – отвечаю я как бы издалека, из своего внутреннего мира.
– Тогда начинаем.
Я сажусь на тот самый одинокий стул, смотрю перед собой. Ситуация любопытная. Меня припёрли к стенке, отрезав путь к бегству, не гвардейцы с дубинками, не чечены с ножами, а четыре ряда пустых стульев. Четыре ряда пустых стульев выстроились боевым порядком, и холодный нимб уставился прямо в лицо.
– Добрый день, Сергей!.. – жизнерадостно воскликнула девушка. – …Ой, извините, вырежем… скажите, как вы представляете вашего читателя?
Поднимаю глаза на нимб, щурюсь.
На видео этот близорукий прищур придаст мне мужественности.
Смотрю на пустые стулья перед собой.
– Мои читатели – обычные люди…
– Вы могли бы говорить в микрофон? – просит девушка.
– Мои читатели – простые люди, – повторяю я, поднеся микрофон ко рту. – Их не всегда заметишь, они не бросаются в глаза.
Собеседница деликатно ждёт, но, видя, что рассуждения про читателей завершились, задаёт следующий вопрос:
– Как вы думаете… – Она запнулась, явно собравшись снова произнести «Сергей», но овладела собой и нашла компромисс – не назвала меня никак. – Как вы думаете, зачем люди приходят на встречи с писателями?
Не хочется говорить, что повисла пауза, тем более что ничего не повисло. Но некоторая заминка всё-таки произошла. Не в динамике обмена вопросами и ответами, а на каком-то, простите, энергетическом уровне. Едва я собрался ответить, твёрдо решив не смущаться, как она меня опередила.
– У
– Гости и в самом деле попались молчаливые.
– Можем перейти к следующему вопросу.
– Напротив, это интересная тема, не будем её игнорировать.
Вдруг захотелось ей помочь. Не виновата же она, что попался такой непопулярный подопечный. Я решил блеснуть красноречием:
– Люди любят смотреть на тех, кто заперт на арене. Люди трепещут перед силой и наслаждаются чужой слабостью, оставаясь, при этом за ограждениями.
Собеседница меня перебила:
– Давайте я поставлю штатив сюда, а сама буду задавать вопросы как бы из зала.
Она разместила штатив на одном из стульев. Нимб подрагивал, но она его уняла. А сама села во втором ряду.
– Процитирую высказывание одного вашего читателя, который пишет под ником Black Mamba 84.
Я сидел с вытянутыми ногами, но, услышав про читателя с ником, подобрал ноги под стул.
– «Герои его последней книги картонные, а сама коллизия вторична и скучна», – прочитала сотрудница издательства с экрана своего смартфона.
– Интересное размышление, – сказал я, улыбаясь.
Вместе с улыбкой по моему лицу расползается жар. Не хватает только покраснеть. От этой мысли жар усиливается.
– А вот слова с телеграм-канала «Борода Толстоевского», – продолжает неумолимая сотрудница издательства. – Я пересяду на другой стул, чтобы воссоздать атмосферу интерактивности.
– Будьте добры, – говорю я, хотя мог бы и промолчать.
– «Расползающаяся по швам претенциозная графомания».
– Это тоже по поводу моей последней книги?
– Да.
Теперь я точно покраснел. Критикам, выискивающим изъяны в моём последнем сочинении, было непросто, автор первого разгромного текста, цитата из которого приведена выше, сразу взял такую высокую планку, обрушил на меня такой камнепад, что всем последующим пришлось изрядно попотеть, чтобы хоть как-то соответствовать.
Вокруг пустые стулья, за стульями стеллажи с книгами. Между стеллажами ходы, в ходах чужие физиономии. Похоже на окопы, в которые ворвался неприятель. Всех моих перебили, один я остался, прижался к стенке в тупичке и жду, когда подойдут, в кулаке граната.
Вот бы сейчас превратиться в памятник. Не когда-то потом, к юбилею подвига, а прямо сразу. Стать мраморным изваянием, взирающим с благородным безразличием поверх рутины.
– Как вы относитесь к критике? – спрашивают красивые губы сотрудницы издательства.
Её не проведёшь. Притворился мёртвым, но она штыком пощекотала, и не вытерпел, выдал себя стоном.
– С одной стороны, критика стимулирует писателя к самосовершенствованию, – выдавил я. – С другой, почитайте первые отзывы об «Анне Карениной», вы ужаснётесь.