Плохие девочки, которые изменили мир

Кушнир Елена

Софью представили молодому ученому Владимиру Ковалевскому. Будущий создатель эволюционной палеонтологии обладал во всех смыслах революционными взглядами. Он был горячим сторонником теории Дарвина, который, в свою очередь, высоко о нем отзывался. Ковалевского связывала дружба с Александром Герценом, и он печатал на свой страх и риск запрещенную в России книгу «Кто виноват?». Еще до знакомства с будущей женой он примкнул к движению Гарибальди. Безусловно, он был человеком неординарным; неудивительно, что их фиктивный брак со временем стал настоящим.

Замужество Софьи дало свободу сразу трем женщинам, выпущенным за границу под опекой Владимира. Анна, мечтая

стать «российской Жорж Санд», отправилась в Париж, чтобы посвятить себя занятиям литературой. Юлия Лермонтова уехала вместе с Софьей в Гейдельбергский университет. Юлия станет одной из первой женщин-химиков в России и будет работать с Менделеевым. А Софья продолжит развивать математическое дарование:

«Чувствую, что предназначена служить истине — науке, прокладывать новый путь женщинам, потому что это значит служить справедливости».

Почти как Ломоносову, ей повезло вскочить в последний вагон: вскоре правительство под видом заботы о нравственности «будущих матерей» запретит русским студенткам учиться в европейских университетах.

Итак, в 1868 году началась ее новая жизнь и учеба в Германии. Взаимная симпатия Софьи и Владимира возникла быстро, хотя поначалу их брак можно было описать цитатой из фильма «Тот самый Мюнхгаузен»:

«После венчания мы с супругой уехали в свадебное путешествие: я — в Турцию, она — в Швейцарию, и три года жили там в любви и согласии».

Софья училась в Гейдельберге, а Владимир защищал диссертацию в Вене. Он много путешествовал по Европе, но отовсюду возвращался в Германию и навещал жену. Она обосновалась с Юлией в женском общежитии, живя вольной жизнью эмансипе. Но каждая новая встреча сближала Софью и Владимира, и в 1874 году супруги, наконец, стали жить под одной крышей, а четыре года спустя у них родилась дочь.

После двух лет, проведенных в Гейдельберге, Софья уехала в Берлин, к великому математику Карлу Вейерштрассу, наставнику дюжины выдающихся европейских ученых и тогдашнему ректору Берлинского университета. Но даже он не мог изменить правило, запрещавшее женщинам посещать лекции. Вейерштрасс давал ей частные уроки и руководил написанием трех ее первых трудов. Их четырехлетнюю работу прервала сама Софья, отправившаяся навстречу опасности — к своей сестре в осажденный Париж.

Анна не стала светской дамой и модной писательницей. Она выбрала путь, которому всё чаще будут следовать молодые женщины, небезразличные к судьбе России. В Женеве, где она изучала медицину, Анна познакомилась с французским революционером Виктором Жакларом, став его женой и соратницей. Оба разделяли анархистские взгляды Михаила Бакунина и вступили в организованный Карлом Марксом I Интернационал. В Париже Анна основала журнал, печатавший передовые статьи. Она курировала комитеты, занимавшиеся правами женщин и образованием девочек, став одной из ведущих социалистических или марксистских феминисток. Подобное воззрение предполагает, что источник угнетения женщин — это экономическое устройство общества, и женское освобождение будет достигнутом путем демонтажа капитализма, при котором большая часть женского труда почти не оплачивается. Анна выступала за равную оплату труда, обязательное предоставление женщинам права голоса и борьбу с домашним насилием.

В 1871 году вместе с мужем Анна приняла активное участие в событиях Парижской коммуны, и Софья с Владимиром присоединились к ним. Удивительно, каких революционерок удалось воспитать консервативному отцу! Софья помогала сестре издавать журнал и ухаживала за ранеными коммунарами.

А после падения Коммуны она помогла Анне бежать в Женеву. Участие Софьи в спасении Жаклара — сюжет для приключенческого кино, где персонажам в случае неудачи грозит смерть. Победившие версальцы приговорили Жаклара к казни. Софья смогла проникнуть в крепость, где держали революционера. Она передала ему одежду и пропуск, полученный с помощью отца: перед лицом опасности все члены семьи смогли объединиться. Жаклару удалось бежать. Так что великий математик Ковалевская — еще и отважная героиня.

В 1874 году она блестяще защитила диссертацию, и в Геттингенском университете ей присвоили докторскую степень. Само по себе это не было беспрецедентным событием. Но прежние редкие случаи, когда женщины становились докторами наук, замалчивались. Однако мир менялся, газеты освещали значительные события, иностранные новости проникали в Россию и наоборот. И вот мир узнал, что в математическом сообществе впервые за тысячелетия появилась женщина. Софья несколько раз возвращалась в Россию, где выступала с докладами на научных съездах. В 1881 году ее избрали в члены Московского математического общества.

В 1883 году случилась трагедия: запутавшийся в финансовых делах Владимир Ковалевский покончил с собой. Он оставил жену и пятилетнюю дочь без гроша, и Софья обратилась за помощью к своему старому учителю Вейерштрассу; некоторое время она жила у него в Берлине. При его содействии она получила кафедру в Стокгольмском университете. Потребовался весь мировой авторитет Вейерштрасса, но это случилось: в 1884 году Софья Ковалевская стала первой в Российской империи и Северной Европе женщиной-профессором и первой в истории женщиной — профессором математики. Мы можем лишь пожалеть, что это случилось не на ее родине.

В Стокгольме она преподавала, читая лекции на немецком и шведском языке, которыми овладела в совершенстве. Она вернулась к литературе, опубликовав на русском и шведском несколько романов и пьес. Одна из ее работ стала откликом на события в России, где росло общественное недовольство. Публика рукоплескала уже не революционерам с их пылкими речами, а террористам, совершившим шесть покушений на царя Александра II (седьмое покушение стало успешным). Власть в ответ усиливала репрессии.

«Процесс пятидесяти» потряс российское общество суровостью расправы с народовольцами, особенно с пятнадцатью женщинами, чье мужественное поведение на суде вызвало симпатии аудитории. Поэт Яков Полонский посвятил девушкам-заключенным стихотворение «Узница». В защиту народовольцев выступили Тургенев, Салтыков-Щедрин и Некрасов. Приговоренная к девяти годам каторги Софья Бардина произнесла речь, заключительные слова которой стали крылатыми и вдохновили революционеров на дальнейшую борьбу:

«Преследуйте нас, за вами пока материальная сила, господа, но за нами сила нравственная, сила исторического прогресса, сила идеи, а идеи — увы! — на штыки не улавливаются!»

Ковалевская не могла остаться в стороне. Прототипом героини ее романа «Нигилистка» стала племянница Натальи Гончаровой, вышедшая замуж за осужденного народовольца и отправившаяся за ним на каторгу в Сибирь. Цензор Муравьёв отмечал, что Ковалевская описывает «в ужасающих красках участь политических преступников и жестокость в отношении их нашего правительства». «Нигилистка», конечно, была запрещена в России в числе самых опасных книг. Софье Васильевне, как и многим другим, оставалось ждать, когда же «Россия вспрянет ото сна, и на обломках самовластья напишут наши имена».