Плохие девочки не плачут. Книга 3

Ангелос Валерия

Боже.

Кто ты?

Господи.

Разве ты это он?

Дьявол скалится, почуяв мой страх.

Улыбка без тени веселья.

Мертвая.

Каменная.

И в глазах разверзается бездна.

Царство темного пламени.

Сожжена надежда.

Вера выжжена.

Но я живу.

Я.

Жива.

Для тебя.

Я должна танцевать.

На битом стекле.

На углях.

Я.

Твоя.

Вырежи.

Выбей.

Выгрызи.

Чтобы

запомнила.

Точно.

До скончания веков.

И далеко после.

— Алекс, — выдыхаю, нервно облизываю пересохшие губы. — Поверь, сейчас не лучший момент. Я совсем не готова. Прошу.

Ухмылка становится шире.

Я вижу — его зубы остры.

Зверь голоден.

Пощаду не вымолить.

Казнь не остановить.

Он говорит. Резко. Грубо. Хрипло. По-немецки. Будто отдает приказ. И впечатление, точно рык вырывается из груди. Такой же звук издает хищник, разрывая добычу на куски.

Я не успеваю ничего сообразить.

Поздно дергаться.

Кричать бесполезно.

Одна цепь в момент обвивается вокруг горла. Сдавливает, перекрывая кислород, заставляя захрипеть. Держит в стальной хватке.

Краткий миг — и я на коленях.

Прямо у ног палача.

Цепи движутся по телу. Ловко и хитро. Как змеи. Давят и тянут, нагибают, вынуждают изменить положение. За считанные секунды приводят в позу абсолютной покорности. Подчиняют, забирают право на выбор. Ломают любое сопротивление.

Застываю. До каменного пола всего пара миллиметров. Ощущаю холод. Повисаю в железных тисках. Замираю в ожидании расправы.

Меня трясет.

Мелко, судорожно.

Перед глазами высокие кожаные сапоги. А в глазах слезы. Немой вопль бьется в лихорадочно вздымающейся груди.

Я слышу еще один приказ.

Не понимаю ни слова.

Опять немецкий.

Клянусь.

Выучу гребаный язык.

Если выживу.

Цепь соскальзывает с горла. Разочарованный звон. Скорбный. Она бы хотела довести дело до конца. Однако пока не суждено.

Я жадно ловлю воздух ртом.

Закашливаюсь.

Никак не удается надышаться.

Остальные цепи на месте. Не спешат отпускать жертву. Подтягивают меня чуть выше, поднимают, принуждая выпрямить спину.

Я на коленях. По-прежнему. Но каменного пола не касаюсь. Зависаю в пространстве, будто повисаю между мирами. Так странно.

Моргаю, пытаюсь избавиться от темной пелены перед глазами.

Свет и правда погас?

Или это в моей голове?

Я пробую шевельнуться. Ощущение будто стою на металлическом ковре. Цепь за цепью оплетают ноги. От коленей до щиколоток. Крепко. Плотно. Как единое железное полотно.

Я в коконе. Первобытного страха. Дикого ужаса. Если бы я могла. Я бы бежала. Только

куда? Отсюда не вырваться. Не выбраться. Никак. Никогда.

Мои руки сведены сзади. Запястье к запястью. Локти выпрямлены. Позвоночник натянут как тетива. До предела. Пульс оглушает. От зашкаливающего давления закладывает уши. Еще ничего не началось, а я уже мечтаю потерять сознание. Скрыться хотя бы так.

Я слаба.

Я труслива.

Мне не выстоять.

Различаю контуры. Черное. Белое. Его рубашка. Пиджак отброшен в сторону. Раздается звук расстегиваемого ремня. А по моей спине градом льет холодный пот.

— Алекс.

Я пытаюсь позвать его. Но даже не говорю имя вслух. Губы разомкнуты. Но голос не идет из горла. Грудь сводит судорога.

Фон Вейганд берет меня за челюсть.

Жестко.

Надавливает, заставляя шире открыть рот. Стальные цепи гораздо милосерднее, а ледяные пальцы жаждут разломать на части. Раскрошить, разрушить до самого основания.

Я сглатываю.

Пытаюсь подготовиться.

Физически.

Морально.

Еще не понимаю — подготовиться к такому нереально.

Фон Вейганд запрокидывает мою голову назад.

И входит между губ.

На всю длину.

Толчком.

Раскаленный член буквально раздирает горло. Врезается внутрь одним ударом. Разом выбивает воздух из легких.

Задыхаюсь.

Захлебываюсь воплем.

Я успела забыть какой он.

Твердый. Безжалостный. Огромный.

Низ живота обдает кипятком. Бедра сжимаются помимо воли. Рефлекторно. Во рту выделяется все больше слюны. Мышцы до боли напряжены.

Мое тело готово.

А я?

Шлюха.

Игрушка Дьявола.

Узнаю своего хозяина.

Он трахает меня в глотку так, будто обрабатывает молотом. Вбивается мощными рывками, врезается до упора. Заталкивает пульсирующую плоть вглубь, точно желает, чтобы каждая вена внутри отпечаталась. Ему безразличны мои чувства, он методично вдалбливается все дальше, насаживает мою голову на гигантский член. Таранит, не ведая пощады, толкается в гортань.

Фон Вейганд тверже стали.

Напряженный. Закостеневший. Каменный.

Наливается кровью прямо в моем горле. Пульсирует. Набирает силу. С каждым толчком. С каждым движением. Обжигает. Жалит. Мою глотку распирает от безумного напора. От дикого натиска зверя.

Он имеет меня как кусок мяса.

Без слов. Без эмоций. Без намека на ласку.

Тут нет страсти. Нет похоти. Только примитивная потребность вогнать эрегированный орган по самые яйца и кончить в сливное отверстие для семени.

К резиновой кукле проявляют больше почтения.

Животные при случке гораздо нежнее.