Плохие девочки не плачут. Книга 3

Ангелос Валерия

Отлично. В роли жертвы маньяка есть свои плюсы. Я даже начинаю расслабляться и получать удовольствие.

Нам доставляют попкорн. И колу. И салат оливье. Чипсы. Крабовые палочки. Пельмени. Пирожки с марципанами.

Мои вкусы довольно необычны.

Стресс всегда толкает на вредную пищу.

Я заношу руку над очередной вкусняшкой и замечаю кольцо на безымянном пальце. Как будто в первый раз вижу. Ладонь точно судорогой сводит. Отдергиваю руку. Аппетит резко пропадает, тошнота подкатывает

к горлу.

Я не буду об этом думать.

Не буду.

Не буду…

— Ты можешь снять кольцо, — говорит фон Вейганд.

Я смотрю на него с ужасом.

— Выброси, — пожимает плечами.

От этого еще страшнее.

— Ты не хочешь его носить? — ровно осведомляется он, без гнева, без раздражения.

— Я не знаю.

Вздыхаю.

Я и правда не знаю, чего хочу.

Кольцо остается на моем пальце. Никаких перемен. Все по-прежнему. Мы досматриваем сериал молча. Серия за серией.

Но что-то опять меняется.

Неуловимо.

Такое странное чувство.

Рядом с тобой сидит зверь. Настоящий. Совсем не сказочный. Его клыки в твоей крови, на его когтях остатки твоей плоти. Ты прекрасно осознаешь опасность. Больше не утопаешь в сладких иллюзиях. Зверь готов броситься на тебя в любой момент. Опять.

Но тебе хорошо.

Уютно.

Против всех законов логики.

Против здравого смысла.

Ты боишься.

И не боишься.

Ну как так?

***

День за днем мы просто смотрим кино. Разные фильмы. Сериалы. Поглощаем вредную пищу вместе. Обмениваемся короткими фразами.

Это становится привычным ритуалом.

Это усыпляет мою тревогу.

Почти.

Но не совсем.

— Почему здесь нет зеркал? — спрашиваю я. — В смысле, я не уверена, нужны ли они в палате, но хотя бы в ванной комнате могли бы установить.

— Там есть зеркало, — говорит фон Вейганд. — Просто оно занавешено.

— Зачем?

Он молчит.

Я поднимаюсь с кровати.

Он не делает ни одной попытки меня остановить.

Я знаю, что скрывать особо нечего. Я уже не раз ощупывала лицо. Никаких серьезных увечий не заметила. Так, легкие ранки остались. Наверняка сойдут окончательно через пару недель. На синяки жутко смотреть, поэтому я всякий раз зажмуриваюсь, когда мне помогают принимать душ. Стараюсь отвернуться, не замечать. Но опять же особенно жутких последствий нет. Ведь нет же?

Я нахожу зеркало.

Срываю покров. Взираю на себя. В упор.

Губы дрожат.

Я подхожу ближе. Вплотную.

Боже. Не верю.

Я дотрагиваюсь пальцами.

Ощупываю.

Не просто рана. Царапина. Не запекшаяся кровь.

Рубец.

Змеится от уголка рта к щеке.

Рваный. Выпуклый. Красноватый.

А вот еще один. И еще. С другой стороны. И пара мелких, уже

не таких явных, совсем тонких. Останутся шрамы. Точно. Такое не заживет без следа.

Мой взгляд движется ниже.

К горлу.

Такая жуткая отметина, будто мне действительно резали глотку. Медленно. Жестоко. Тупым ножом. Вспарывали плоть с истинно садистским наслаждением.

Я сбрасываю халат.

Я вижу истину.

Четко. Четче некуда.

Грудь. Живот. Бедра.

Все синее. Абсолютно.

Жуткое. До сих пор.

Кровоподтеки.

Гематомы.

Меня трясет.

Я привыкла к боли.

Боль стала моим миром.

Я не чувствую.

Ничего.

И вдруг неведомая сила заставляет обернуться.

Меня обдает кипятком.

Он здесь.

Эти горящие глаза.

Черные. Мрачные. Бездонные.

Глаза Дьявола.

Я теряю равновесие, не успеваю ни за что удержаться, падаю. А он бросается вперед, в мгновение ока преодолевает расстояние между нами, хватает меня, прижимает к груди.

Я ощущаю биение его сердца.

Но я ошибаюсь.

Там нет ничего живого.

Не было никогда.

Я полностью обнажена. Ничто не мешает ему взять желаемое. Хотя ему и так ничто не мешает. Сорвать одежду, завалить, изнасиловать. Залить все вокруг моей кровью.

Нет, нет, нет.

Я кричу.

Но он не торопится меня насиловать. Гладит по волосам, по спине, ловко поднимает с пола халат, прикрывает измученное тело. В его прикосновениях не ощущается похоти. Только желание уберечь. Успокоить.

Он относит меня на кровать.

Укладывает.

Укрывает.

Его запах.

Его жар.

Все это кружит мою голову. И когда он отстраняется, я тянусь следом. Инстинктивно, по воле рефлекса.

Он держит меня за руку.

А я рыдаю. Не могу иначе.

Перед глазами стоит отражение из зеркала.

— Тебя это возбуждает? — спрашиваю сквозь слезы. — Шрамы. Синяки. Тебе нравится мое избитое тело? Тебя это заводит?

Он молчит.

— Ну, скажи, — требую я. — Скажи, наконец. Ты хочешь меня трахнуть? Хочешь опять порвать рот?

Никакого ответа.

— Т-тогда, — захлебываюсь, закашливаюсь. — Тогда ты… ты…

Он только чуть крепче сжимает мою ладонь.

— Я звала тебя, — бормочу сдавленно. — Молила, чтобы откликнулся. Дал знак. Но ты просто брал меня. Раз за разом. Насаживал на член и трахал. Использовал как кусок мяса.

Тишина.

Гнетущая.

— Это было на могиле? — выдыхаю судорожно. — Это все не сон? Это настоящее?

Он переплетает наши пальцы.

Намертво.

— Шрамов не останется, — говорит тихо. — Ни на лице, ни на шее. Процедуры займут две недели. Потом ты и следа не заметишь.