Плохие девочки не плачут. Книга 3

Ангелос Валерия

— Ты уверен, что хочешь быть со мной? — интересуюсь вкрадчиво, вдыхаю и выдыхаю, вхожу в образ, развиваю тему: — Ну, в смысле брачные узы накладывают определенные обязательства. Ты не сможешь изменять мне. Хотя сможешь, конечно, но тут уже я имею право развестись и отобрать половину имущества. Имею же, да? По контракту. У нас ведь должен быть контракт. Впрочем, о чем это я. Ты всегда волен меня просто закопать. На том самом фамильном кладбище, на котором изнасиловал.

Плохая идея. Очень

плохая.

Я срываюсь. Я выдаю себя.

Затыкаюсь. Зажимаю рот ладонью.

Мне нельзя притворяться. Не вывожу. Не тяну такую роль. Нет внутри ничего прежнего. Нет ничего живого. Только одна огромная кровоточащая рана. Бездна боли. Тьма.

Я обречена. Из этого ада не выбраться никогда. Я заключена в объятья преисподней.

— Лора, — фон Вейганд берет мою ладонь, прижимает к своим губам, целует шрам. — Ты единственная женщина. Другие давно перестали существовать.

Дьявол не спит с кем попало.

Он тр*хает избранных.

Я особенная.

Любимая.

Жертва.

Он не позволит мне умереть.

Пока не наиграется.

Не утолит похоть.

— Лора, — взирает прямо в душу. — Ты моя.

— Алекс, — вырывается невольно.

Не знаю, зачем говорю это.

Это же не его имя.

Пустой звук.

— Я понимаю твой страх.

Едва ли.

Ты же никогда не боялся так.

Дьявол не ведает страданий. И рефлексии у него нет. Все четко. Черное. И красное. Вязкое. Багряное. С явным привкусом металла.

— Я сделаю все, чтобы ты мне снова поверила.

Нет.

Не в этой жизни.

Не в этой реальности.

— Я виноват перед тобой.

Какая удивительная ложь.

Сладкая. Пьянящая.

— Хватит, — содрогаюсь. — Достаточно.

Я отталкиваю его.

Резко поднимаюсь с постели, стягиваю кольцо с немеющих пальцев, отбрасываю в сторону. Вздрагиваю от скорбного перезвона. Задыхаюсь от гремучей смеси ужаса пополам с гневом.

— Я не поведусь на твою игру, — заявляю прямо. — Ты можешь обманывать кого угодно. Докторов. Медсестер. Случайных прохожих. Ты можешь одурачить мою семью. Ловко. Мастерски. Но я видела тебя настоящего. Там. Я не забуду никогда.

Зверь усмехается.

Криво.

Встает в полный рост. Приближается ко мне неспешной походкой, вынуждает отступать назад, постепенно загоняет в угол. Заставляет вжаться в стену.

— Ничего ты не видела, — выдыхает, почти касаясь моих губ.

— Я… я…

Зуб на зуб не попадает.

Не могу унять дрожь.

— Ты хотела свадьбу, — ровно произносит он.

— Тогда, — нервно смеюсь. — Тысячу лет назад.

— Ты хотела представить меня родным.

— Я дура, — дергано улыбаюсь. — Была и есть.

— Моя, — припечатывает холодом. — Навсегда.

Его

кулаки упираются в стену. По обе стороны от моих плеч. И хоть он никак до тела не дотрагивается, даже пальцем кожу не задевает, ощущение такое, будто всем своим весом придавливает. Наваливается сверху. Вбивает в ледяную поверхность.

— Жаль, я не познакомился с ними раньше.

— С кем? — едва дышу.

— С твоими родителями, — поясняет вкрадчиво. — С бабушкой.

— Что ты собираешься делать? — застываю изнутри.

— Я буду воплощать в реальность твои мечты.

Земля ускользает из-под ног.

Пробую отвести взгляд.

Напрасно.

— Тебе же плевать на чувства других, — выдаю сдавленно.

— Да, — скалится. — Но не на твои.

— Ты психопат.

— А кто ты?

Простой вопрос застает врасплох.

— Я… — запинаюсь. — Я понятия не имею.

Чистая правда. Часть меня давно мертва. Часть пока не рождена. Что-то бьется под сердцем. Томится, трепещет, дает надежду напрочь выжженной земле.

— Прекрати, — всхлипываю. — Прошу.

Он молчит. Никак не нарушает тишину. Не совершает ни единого движения. Просто смотрит в упор. Держит под прицелом горящих глаз.

Я сражаюсь.

Сопротивляюсь.

Я пытаюсь.

Удержаться на краю.

Кусаю губы до крови. Яростно мотаю головой. Сжимаю кулаки до боли.

Мелкая дрожь течет вдоль позвоночника. От макушки до поясницы. Ниже. Еще ниже. Еще, еще. До тягучих судорог. До спазмов в самых чувствительных местах.

Я стекаю по стене.

Мозг расплавлен.

Я таю.

Откуда у него эта жуткая власть?

Боже мой. Господи. Дьявол.

Он втягивает воздух.

Шумно.

Я краснею.

Дыхание сбивается. Бедра сжимаются. Спина выгибается.

Это безусловный рефлекс.

Даже касаться не надо.

Не нужно никаких ласк.

Тяжелый взор прошивает насквозь.

— Нет, — шепчу сдавленно. — Нет, нет, нет.

Низ живота сокращается.

Против всяких законов логики.

Я чувствую огромный член. Глубоко внутри. Твердый. Мощный. Раскаленный. Обвитый набухшими венами. Пульсирующий возбуждением.

Я не верю, что это происходит.

Исключительно в голове.

— Прочь, — выдаю сбивчиво. — Прочь.

Упираюсь ладонями в широкую грудь. Отчаянно пробую оттолкнуть. Но обжигаюсь так, что даже вскрикиваю. Ощущение будто меня бьет электрический ток. Стальные мышцы враз напрягаются под заледеневшими пальцами.

— Больно? — спрашивает фон Вейганд убийственно ровным тоном.

— Ненавижу, — выдыхаю судорожно.

И проклинаю себя за предательскую слабость. Тут же. Мое «ненавижу» звучит как самое пылкое «люблю».