Плохие привычки
Шрифт:
Это могло значить то, что если я не прекращу чудеса сейчас, как советовал Гуру, с помощью пьянки, то сами эти чудеса не прекратятся никогда. Более того, они разовьются и усилятся, и вариант с соплей в автобусе покажется мне детским лепетом в сравнении с конфузами, меня ожидающими.
В голову, обессиленную последними неприятностями, навязчиво часто стала приходить мысль, что неплохо бы покончить с этим экспериментом. Мысль так и звучала: «Пора с этим новшеством заканчивать», — причем никаких уточнений, с чем же конкретно надо заканчивать, не было. Это уже потом,
И зная, как я отнесусь к любой попытке вернуть организм к пагубной привычке, попыталось схитрить. Как опытный дипломат, начало оно издалека, причем без конкретики, шаблонными фразами.
Запустило своего рода вирус, который должен был привести меня к срыву и тысячам новых поцелуев в срамные сигаретные фильтры.
Так, наверное, работают всякие провокаторы. Ходят, ропщут. Бросают в неудовлетворенное общество идейки следующего содержания: «долой царя», «землю — крестьянам, море — матросам». Или «бабе — цветы, детям — мороженое».
В этот раз идея выстрелила не совсем туда, куда хотелось. Но эго не расстраивалось, а, наоборот, потирало руки, узнав про планирующуюся пьянку. Потому как давно знало: пьяного человека гораздо проще развести на долгожданный табачок, чем трезвого.
Не учло оно одного: пьяный пьяному рознь! То, какой рознью в этот раз оказался я, было вообще отдельным вопросом для наркологов, психиатров и врачей общей практики, равно как и для остальных заинтересованных граждан, любящих головоломки типа «Найди сорок восемь отличий». А началось все с закуски…
Собирая на стол, я нервничал, будто перед первым свиданием. Никогда раньше пить в одиночку мне не приходилось — ну, разве что бутылочку пива. Огурец порезался неровно, а ломтики твердой «Московской» колбасы выходили какими-то некрасиво-толстыми для застолья. Горячей закуски мой одиночный заплыв не подразумевал. Да и к чему? Я все равно не умел толком закусывать — ел я только до третьей-четвертой рюмки, потом у меня аппетит отшибало напрочь, и было уже непонятно, от чего же я кривляюсь больше, от водки или от закуски.
Сваренные вкрутую три яйца я очистил быстро и разрезал пополам. Одну половинку пожаловал Джину, и тот, с интересом ознакомившись с новой едой, с удовольствием умял пайку. Я отдал ему вторую половинку и вернулся к «праздничному» столу. Покромсав еще сулугуни и разрезав на четыре части огромный розовый помидор, я взглянул на стол, потирая руки и удобно усаживаясь — а зря. Потому что пришлось вставать и извлекать из морозилки запотевшую бутылку с загустевшим содержимым. Бутылка больно обжигала ладонь: похоже, я несколько переусердствовал в охлаждении. Как бы не схлопотать ангину с таким горячительным напитком!
Достав две рюмки чисто автоматически — все-таки не привык пить один — я поставил их на стол и соблазнился сочным помидором. Вы когда-нибудь пробовали бутерброд из колбасы и помидора? Очень рекомендую! Единственное условие: помидор должен быть розовым и сладким,
Взглянув на колбасу, настороженно помедлил. Колбаса — она разная бывает. Одна тебя накормит, другая покажет кино и рогоносцем сделает. Покосившись на Джина, я на всякий случай отвернулся в другую сторону и умял свое кулинарное творение, немножко нервничая. Видимо, со стороны я очень походил на иллюстрацию к вычитанному из Интернета перлу: «Когда я ем, я глух и нем, хитер, и быстр, и дьявольски умен». Однако ничего, кроме удовольствия, от еды я не испытал и расслабился.
Налив в дальнюю рюмку водки, поступать так же со своей я передумал. Достал граненый стакан и наполнил его до половины. Водка лилась неохотно — немного мешал дозатор, да и загустела она заметно.
Оправдывая лишнюю наполненную тару на столе, я накрыл водку в рюмке куском хлеба — в знак поминок по своей скоропостижно скончавшейся любви. Пусть это напыщенный символизм, но мне так захотелось. Я не желал зла Ирке, не строил в голове мстительных планов — я ее отпустил. Во всяком случае, очень на это надеялся. Она предала меня, значит, я этого заслужил. Пусть живет, как знает. А вот Колосову голову отбить бы не мешало…
Шумно выдохнув, всосал ледяную жидкость одним глотком, обжигая мерзлотой свою отдохнувшую от караоке и табака глотку. Захрустел огурчиком, нарезанным вдоль, посоленным крупной солью. Хорошо…
Лоснящемуся сочным боком очередному помидору долго не пришлось меня соблазнять. Я исполнил его предназначение с удовольствием, присовокупив к его розовой сахарности достаточное количество колбасы и майонеза. Чтобы придать звучность этому процессу, я подключил очередной огурчик.
Вкус приходит во время еды — я понял, что на столе не хватает сала. Таковое, с тонкой мясной прослойкой, оказалось в холодильнике и полностью восполнило дефицит холестерина в моем организме, и я наконец вспомнил о хлебе. Перерывчик между первой и второй оказался несколько больше, чем требовала поговорка — но оно и к лучшему. Потому что, если заполнять организм спиртным без достаточного количества съестного, он запросто может распоясаться и начать орать песни, шатаясь от нарушения координации движения. А то и вовсе станет падать при попытке осуществления грязного домогательства к великовозрастной продавщице какого-нибудь в достаточной степени винного (или виновного?) магазина.
Вторые полстакана я махнул с такой же легкостью и удовольствием, удивляясь, что до сих пор никакого опьянения не было — из-за ударной закуски, должно быть. По этому поводу я тут же родил сентенцию: если водка без пива — деньги на ветер, то водка с закуской — деньги туда же. Теперь я закусывал вяло — уже пропал тот увлекающий голод.
Все хорошее заканчивается, это умиротворение закончилось быстро. И неожиданно. Я выпил в третий раз и обернулся козликом…