Плохие привычки
Шрифт:
Я чувствовал себя вторым воплощением Остапа Бендера и одновременно Ипполита Матвеевича Воробьянинова, которым в моей реальности наконец-то удалось завладеть сокровищами из «мебелей».
Остап во мне философски примеривай белые брюки для поездки в Рио-де-Жанейро. А Кисе, завороженному бриллиантовым дымом, чудились «грудастые дамские оркестры, беспрерывно исполнявшие танго-амапа». В общем, вполне определенно и даже с некоторым хирургическим привкусом я прочувствовал выцарапанную на моих мозгах надпись «Киса и Ося здесь были».
Богатство застало меня врасплох, словно… оно приехало всерьез и надолго, а я совершенно его не ждал. Я даже не мечтал, куда смог
Где-то на задворках мозга крохотной лампадой мелькнула мысль о том, что неплохо бы поделиться с бывшим хозяином часов. Не с тем дедом, который мне их продал, а с тем алконавтом, который втюхал это сокровище за несложную работу.
Чтобы впоследствии не отвлекать своего читателя, скажу, что благие намерения вовсе не увенчались успехом. Василий, бывший владелец напольных курантов, в начале недели помер по причине и от следствий отравления метиловым спиртом. Очень жаль, так как был он последним представителем своей несчастливой семьи, столько лет прожившей в нищете. Бок о бок с несметными сокровищами, которые почтенный хронометр скрывал в своем деревянном прикиде…
— Это я, узнал? — голос Грума было сложно спутать с чьим-либо другим — он был до безобразия хрипат. Идеальный голос для антирекламы курения и холодного пива.
— Узнал, — осторожно протянул я в трубку, интуитивно опасаясь крупного хищника и шепотом разума обещая себе, что больше ни за какие коврижки не буду связываться с местным мафиози. Сейчас он мне сделает предложение, от которого я не смогу отказаться…
— Встретиться надо. Когда сможешь?
— Сейчас… смогу, — слова мои прозвучали неуверенно, как торжественное обещание «Всегда готов» устами пионера-импотента, только что откушавшего виагры.
— Выходи, — коротко уронил хрипатый.
Оказалось, машина Грума уже стоит под моими окнами. Бандит выбрался из «бэхи» свежего розлива в шикарном кожаном плаще и, совершенно не по погоде, в ослепительных солнцезащитных очках, на которые мне пришлось бы работать у Колосова до конца жизни.
— То, что ты мне дал посмотреть, дорогого стоит. Если бы не тот случай с моим сыном, тебя проще всего было бы… как лишнего свидетеля… Но ты, я вижу, парень порядочный. Эта сука мне руку жала. Так и зашквариться [24] можно. Ты понимаешь, о чем я говорю?
24
Вещи, к которым притронулся опущенный, называются зашкваренными, загашенными или законтаченными, то есть оскверненными, прикосновение к таким вещам может повлечь за собой попадание того, кто к ним прикоснулся, в касту опущенных.
— Кассету никто больше не видел. Да и у меня в последнее время какие-то провалы в памяти…
— Я знал, что ты неглупый парень. Но вернемся к нашим баранам — я не люблю быть должен. Что ты хочешь?
Я немного осмелел и хотел уже было выкрикнуть: «Дайте две!» — имея в виду свои две просьбы. Но сдержался, старался вести себя, как солидный гангстер на приеме у крестного отца.
— У меня две просьбы. Если это не сильно нагло звучит, — Грум, сняв свои дорогущие очки, бесстрастно буравил меня своими карими до черноты глазами. — Первая — не главная. У меня тут наследство кое-какое объявилось. Старые драгоценности. Реальной стоимости не знаю, светить их, консультируясь, тоже бы не хотелось. Я готов кое-что
— Попроси денег у меня. Зачем продавать фамильные бирюльки? Я готов купить твою кассету, — он развел руками в недоумении.
— Нет. Я ограничусь просьбами, материальное вознаграждение мне от вас не нужно. Да и драгоценности — реликвия не моей семьи.
Грум приподнял бровь, и я развеял его сомнения:
— Нет-нет, не краденые. Это точно. Скорее всего, трофейные, вывезены в конце Великой Отечественной. Кому принадлежали, не знаю.
Он достал сигареты и закурил. От пачки оторвал кусок, обгрызенным коротеньким карандашом написал на ней телефон и протянул мне со словами:
— Скажешь, от меня. Лучшую цену тебе здесь никто не даст. Это не барыга, коллекционер. Деньги у него есть, — Грум снова водрузил очки на нос.
Увидев мой недоуменный взгляд по поводу убитого и почти съеденного карандаша, который никак не вязался с изысканной одеждой, настоящим Vacheron’oм на руке и очками с брюликами на неоднократно перебитой переносице, пояснил:
— Да это так, кроссворды-мрассворды в машине разгадывать. Не все же в телевизор пялиться. Какая вторая просьба?
— Я хочу быть с вами, когда вы его наказывать будете.
— Это нереально.
— Почему нереально? — спросил я и тут же пожалел, ибо Грум, похоже, начал раздражаться.
— Потому что я его реально на кол посажу. И лишние проктологи мне при этой колоноскопии не нужны.
— Он меня… — я чуть не сказал «обидел», но вовремя вспомнил, что урки этого слова избегают, — он меня оскорбил. Пидором называл. Я должен с него спросить.
— Ты не из нашего мира, не обязан с него «получить».
— Обязан. Не кому-то — себе самому.
— Давай так договоримся — мы приедем туда вместе, но ты останешься на шухере. А я тебе потом фото покажу…
Честно говорю — не знаю, какой черт меня дернул ехать с бандитами к Свину. Я катился в машине с Грумом и, наблюдая его профиль боковым зрением, задавал себе вопросы: «На-фи-га? Шевели шевелюрой и отвечай мне — зачем ты самовольно впрягся в эту мерзость? И всю остальную тушку ввязал тоже! Бандюки бы прекрасно и без тебя обошлись!»
Только когда мы подъехали к особняку, я понял глубину и хитрость подсознания. Осведомленность ангела-хранителя.
Мы не успели. Нетрезвого Свина из ворот выводили полицейские. Грум с сожалением смотрел на ускользающего от расплаты толстяка. А я был этому бесконечно рад! Лучше пусть его закон покарает, чем лом. Согласитесь, лом в заднепроходное отверстие — это ортодоксальное отношение к гомосексуализму вообще и к задомазохизму в частности.
За Свином семенил Коготь, которому тот давал последние указания. Когда они увидели меня, лица их вытянулись. Наркотики не являлись темой Грума, и мысли наркодельца и шефа его охраны, окончательно запутавшись, никак не могли выстроить логическую цепочку между последними странными событиями, мной и вором в законе. Если учесть, насколько доброжелательно смотрел на Свина Грум…
ГЛАВА 55
Привычка — вторая натура
Не важно, будешь ли ты лучше кого-то.
Важно, будешь ли ты лучше, чем вчера.