Плохие слова
Шрифт:
«Но и вы за нас помолитесь!» — просили ее.
И Бабушка Саша страстно молилась за пришедших перед своей спасенной из огня Тихвинской Божией Матерью.
Эта икона цела. Сейчас она у моей мамы. Я вижу ее примерно раз в месяц, когда мы всей семьей приезжаем «к бабуське» с внуком, чтобы заодно погулять в Сокольническом парке, где карусели и паровозики. Икона написана на картоне, оклад сделан из фольги и каких-то тряпичных цветочков. Формально она не имеет никакой исторической или художественной ценности.
Когда Дедушка Володя слег, Бабушка Саша злилась.
«Чтобы ты уже подох поскорей!» — кричала она в недобрую минуту.
Дедушка
Когда Дедушка Володя скончался, страстная Бабушка Саша стала каждый день ходить на его могилу и звать домой, хотя бы на одну ночь. Встревоженные соседи даже пригласили попа, чтобы тот запретил ей звать Дедушку Володю из могилы. Священник, отец Михаил, провел беседу, и бабушка звать Дедушку Володю перестала. Но по дороге из магазина к дому она все равно регулярно заходила на кладбище, благо это по дороге, и буднично рассказывала покоящемуся там Дедушке Володе обо всех домашних делах. Иногда спрашивала у него совета.
Состарившись, Бабушка Саша просила: лишь бы не мучиться, лишь бы не лежать.
И Господь услышал ее молитву: Бабушка Саша глубоко порезала палец, шинкуя капусту, и быстро умерла от сердечного приступа, вызванного болевым шоком. Ей было восемьдесят два года. В день смерти она ходила в магазин за хлебом и заходила на могилу к Дедушке Володе. Этому есть несколько свидетелей.
Похоронили их рядом. На прощальной церемонии отец Михаил среди прочего произнес что-то вроде «принимая к тебе прах жены твоея…» и так далее. Я очень надеюсь, что в этот момент где-то на небесах Бабушка Саша и Дедушка Володя, наконец, поженились.
Единственным промышленным объектом в Погаре был и остается сигаретно-сигарный комбинат, широко известный на Брянщине и в соседних областях сигаретами без фильтра марки «Прима». Погарская «Прима» очень ценилась. Комбинат производил для экспорта сигары в затейливых картонных коробках с золотыми вензелями, а «Приму» делали из отходов этого буржуйского производства. Погарскими сигарами Сталин угощал Черчилля. Старый лис сигары политично похвалил. Врал, наверное. Я потом пробовал эти сигары — ничего особенного. Может быть, специально для Черчилля сделали какие-нибудь специальные сигары. Хотя нет — в то время завод был оккупирован немцами.
В этих краях нет притяжательных фамилий. На много километров вокруг нет ни одного, за исключением приезжих, Иванова, Петрова или Сидорова. «Кто», а не «чей» записано в паспортах местных жителей. Не Казаков — Казак, не Белоусов — Белоус, не Гончаров — Гончар. Притом что здесь, как и полагается, было крепостное право. Правда, церковное. Окрестными деревеньками владел какой-то областной епископат. Отсюда мягкость нравов и всеобщее, почти механическое соблюдение всех христианских праздников.
А еще есть Бабушка Лора.
Дело в том, что мои родители происходят из одной деревни. Их генеалогические корни ветвятся в разные стороны, но сами они родились через четыре двора друг от друга. Это метров триста, чтобы вам было понятно. Известна семейная история о том, как юный папа в составе делегации других малолетних оглоедов попытался совершить набег на изобильные сады Бабушки Лоры. При этом состоялась мимолетная встреча с его будущей женой. Маленькая девочка увидела чужих мальчишек
Бабушка Лора имела редкое отчество — Вуколовна. В деревне так ее и звали — Вуколовна.
Бабушка Лора неизменно опрятна и хорошо одета. Даже когда она доит корову или занимается другими хозяйственными делами. В магазин за хлебом Бабушка Лора идет, как в театр. Бабушку Лору все уважают, побаиваются и слегка недолюбливают. Но и Бабушка Лора, надо признать, всегда относилась к односельчанам несколько высокомерно.
Бабушка Лора почти тридцать лет преподавала русский язык и литературу в сельской школе. В школу нужно было ходить пешком за шесть километров. Бабушка Лора единственная в деревне изъяснялась на правильном русском языке, лишь слегка окрашенном южным акцентом. Она категорически протестовала, когда мы с братом, натурализовавшись в первую же неделю каникул, начинали гэкать в унисон с деревенскими детьми.
В доме у Бабушки Лоры нужно было разуваться. Бабушка Лора в обязательном порядке заставляла нас мыть на ночь ноги и чистить зубы. Пока мы были маленькие, бабушка Лора не стеснялась проверять, хорошо ли мы вытираем задницу после туалета, и, если вытирали плохо, ругала нас и требовала соблюдения приличий.
Ослушаться Бабушку Лору невозможно. Притом что она никогда не повышает голос.
Когда созревали ягоды, Бабушка Лора устанавливала нам с братом обязательную дневную выработку по сбору плодов. Например, три литра малины и пять литров вишен. В результате мы с братом часто сбегали от Бабушки Лоры к Бабушке Саше, у которой ничего обязательного не было.
У Бабушки Лоры самая большая на весь район пенсия — сто двадцать рублей ноль-ноль копеек. Для обычного, «неперсонального» пенсионера это потолок. И еще от школы ей, на зависть всем сельчанам, ежегодно привозили тонну брикета. Бабушка Лора умела делать все, что полагается делать в деревне: ухаживать за скотом, сажать картошку и огород, гнать самогон, печь пироги и готовить вишневые наливки.
Собственно, иначе и быть не могло — кроме натурального хозяйства, никаких других источников пропитания не было. В магазине покупали соль-сахар-спички, конфеты и пряники детям, подсолнечное масло, рыбу и хлеб. Хлеб шел не столько в пищу, сколько на корм скоту. У каждой семьи была установленная продавцом и одобренная сообществом квота. Бабушке Лоре и Бабушке Саше полагалось примерно по восемь буханок хлеба в неделю. Многодетные семьи с большим хозяйством получали двадцать буханок. Консервы и водка пылились на магазинных полках годами. К Новому году иногда брали шпроты.
Смерть Бабушки Лоры была трагически нелепой — она отравилась грибами. Прожив всю жизнь в деревне, она упустила какую-то поганку и в страшных мучениях умерла на больничной койке. Привезли слишком поздно — больница далеко, а такого явления, как «скорая помощь», там не было никогда. И телефонов, чтобы вызывать «скорую», тоже.
Бабушка Лора читала нам вслух книги братьев Гримм. До сих пор я помню свое сострадание к какому-то королю, который сильно переживал и плакал по давно забытой мною причине. Мне было ужасно жалко короля с зубчатой короной на голове, хотя в сказках обычно встречаются куда более несчастные персонажи.