Плохие слова
Шрифт:
В очереди к такси на Киевском вокзале я буду стоять в стороне и делать вид, что вся эта поклажа не имеет ко мне никакого отношения. Но приходится терпеть, мне всего десять лет и путешествовать налегке и без родителей я стану еще очень не скоро.
Мы заранее прощаемся с Дедушкой Володей.
Дедушка Володя крепко, но небольно жмет мне руку. Вернее, слово «жмет» в отношении к нему кажется неуместным. Просто его рука на некоторое время тесно и бережно охватывает мою ладонь, слегка встряхивает, а потом отпускает.
По прибытии в Москву я напишу два почти одинаковых письма о том, как
Бабушка Саша наденет очки без одной дужки и, отставляя листок подальше, будет читать письмо вслух, сопровождая каждую строчку восклицаниями и комментариями. В какой бы час дня ни принес почту деревенский почтальон, Дедушка Юра прочтет письмо только вечером, поужинав и ритуально вымыв над тазом руки. Бабушка Лора читает письмо с сосредоточенным лицом, будто соизмеряя оценки за содержание и грамотность, а потом укладывает его в стопочку других писем. Письма аккуратно рассортированы: от внуков, от мамы, от брата из Крыма, от сестры из Суража, прочие. Как читает письма Дедушка Володя, я почему-то никогда не видел.
За год я пишу три или четыре дежурных письма, которые обычно приурочены к праздникам и заодно выполняют роль поздравительных открыток. Обычное письмо занимает тетрадный лист, исписанный с обеих сторон. Примерно три четверти письма — информативная часть, а одна четверть — стандартные этикетные вопросы. Как здоровье? Как поживает кошка? Не собираетесь ли вы к нам в гости?
И тому подобные знаки внимания.
Отвечают на письма Бабушка Лора (слитным разборчивым почерком с сильным наклоном) и Дедушка Володя (в его письме многие буквы — «т», «г», «р» и другие — написаны как печатные, а в конце длинного слова неизменно стоит завитушка, словно перед написанием большого слова Дедушка Володя собирается с силами, а завершив его, росчерком дает выход нерастраченной энергии).
У меня чрезвычайно плохая память на цифры и даты, но их почтовый индекс — 243560 — я безошибочно помню по сей день. Хотя и забыл с тех пор несметное количество телефонов и телефончиков, номера паспорта, автомата и студенческого билета, дней рождений и свадеб, исторических дат, не говоря уже о таких вещах, как ИНН или запрятанные в сим-карту номера мобильных телефонов.
Когда мне было лет пятнадцать или около того, письма «на деревню» постепенно сошли на нет, и сам я стал посещать родину предков как бы проездом, на недельку-другую, больше из чувства долга, чем для собственного удовольствия. Там вдруг оказалось ужасно скучно. Бабушки и дедушки состарились, река обмелела, деревья как будто усохли и вросли обратно в землю. Деревенские сверстники выглядели, мягко говоря, неинтересными.
Потом не стало Бабушки Лоры.
Через несколько лет — Дедушки Володи, почти сразу же за ним, в один год, скончался в Брянске Дедушка Юра.
Бабушка Саша пережила всех и увидела правнуков.
Мне так и не удалось подсмотреть, как поезд выглядывает одним глазом из леса, а потом показываются звезда и цифры на пузе, и все такое. И больше уже не удастся никогда.
Во-первых, потому что последние несколько лет, когда жива была только Бабушка Саша, и потом,
А во-вторых, всему свое время: и ожиданию поезда, и его прибытию, и множеству больших и маленьких станций в дороге, и его отправлению.
Радуга
Плохие слова
В детском саду номер двести девять был наказан Гога Зырин, малолетний хулиган и всеобщий любимец. Гога толкнул в грудь Павлушу Клюйкова, тот упал навзничь, ударился головой о пол и разревелся на всю комнату.
Днем ранее Гога съел на спор живого таракана и выиграл у богатенького Павлуши двадцать копеек. Огорченный Павлуша мучился несколько часов, а потом все рассказал воспитательнице Лидии Андреевне. Двадцать копеек заставили вернуть. Гогу показали врачу.
Вечером Лидия Андреевна на минутку отвела в сторону Гогину маму, та схватилась руками за горло и пошла розовыми пятнами.
И вот сегодня Гога подошел к Павлуше и со словами «Гад ты, Павлуша!» толкнул его на пол.
Остаток дня Гога простоял в углу с перерывом на обед, полдник и тихий час.
От него требовали просить прощения.
Друзья украдкой навещали Гогу.
— Павлуша так плакал, — шептала в ладошку Ирка Хапилова. — Гога, ты больше его не тронь, а то тебя снова накажут. Все и так знают, что ты самый сильный.
— Все равно деньги назад не получишь, — высказал мнение Батон. — Павлуша жмот известный.
— Лучше бы ты ему в компот плюнул, — посетовал Лысый.
Гога молчал.
Ближе к вечеру не вытерпел сам Павлуша.
— Я на тебя больше не злюсь, Гога. Давай мириться, — попросил мягкотелый домашний Павлуша.
— Мириться не буду, — прошипел в ответ Гога. — Но прощения попрошу. Иначе сегодня дома меня сожрут. А теперь вали отсюда!
Павлуша закивал и отошел.
В половине шестого Гога повернулся лицом к группе и громко сказал:
— Лидия Андреевна! Я хочу извиниться. Прости меня, Павлуша! Пожалуйста.
Все стихли.
— Па… прощаю, — отозвался Павлуша.
Лидия Андреевна едва заметно нахмурилась.
Гога тут же окинул взглядом свою команду и попросился в туалет. Лысый, Батон и я, по очереди, с соблюдением конспирации, последовали за ним.
В туалете из всех кранов хлестала вода. Считалось, что так нас нельзя подслушать.
— Я Павлушу даже пальцем не трону, — сразу же сказал Лысый. — Себе дороже выйдет. Нужно ему намочить и связать шнурки у ботинок. Или…
— Не об этом речь, — остановил его Гога. — Я тут кое о чем подумал, пока стоял. Завтра расскажу.
— Почему завтра? Почему не сейчас?
— Завтра во время прогулки, — отрезал Гога. — Слишком важное дело.
Лично я ждал следующего дня с большим интересом. Гога никогда не бросал слов на ветер.
Неужели у него в самом деле есть настоящий пистолет?
Все оказалось гораздо серьезнее, чем самый настоящий пистолет. Что такое, в конце концов, пистолет? Железка.