Плохиш. Студентка. Препод

Лафф Кира

— Подъём! — заруливаю в спальню Никиты, который видит десятый сон.

— Какого хрена, Андрей? — хмуро спрашивает он, когда я врубаю свет в его спальне. Племянник натягивает одеяло на голову и переворачивается лицом в подушку. — Чё те надо?

— Леся бухает в баре. Не может расплатиться. Надо её забрать.

Действие моих слов подобно глотку обжигающего эспрессо. Ник тут же просыпает и садится в постели.

— Она же не пьёт почти? И по барам не ходит!

— Ну, видимо, решила сделать исключение. Ты поедешь,

или как?

— Поеду, конечно, — Никита вздыхает.

Потом быстро встаёт, натягивает шмотки, и уже через десять минут мы выруливаем со стоянки.

Ехать, и правда, недалеко.

Паркуем тачку возле бара и заходим внутрь. Посетителей почти не осталось. Лишь Леся, сидящая на высоком стуле возле бара.

Мы с Ником переглядываемся и подходим ближе.

— Наконец-то, — хмыкает бармен и без лишних предисловий протягивает мне терминал.

Достаю карту и прикладываю. Леся набрала напитков почти на четыре тысячи! Твою ж налево!

— Что она пила? — вздыхаю.

— Да всё подряд. Сперва коктейли, потом крепкий алкоголь.

— Ясно, — убираю карту и подхожу к Лесе, которая смотрит на нас затуманенным взглядом.

— Привет, — вздыхаю, глядя на её расслабленное тело и слегка опущенные ресницы. — Ты как?

— Н-н-нормаль-но, — медленно выговаривает она. — Без вас… ик… мне всегда нормально! И чего вы… вообще… приехали, м? Всё ж так хорошо… и без вас! Ясно?!

— Понятно.

Обращаюсь к Никите:

— Бери её и пошли в машину.

— Я с вами! — она грозит пальцем. — Никуда! Поняли? Не поеду! Вы… плохие люди!

Никита взваливает её на руки и прижимает к себе.

— Спасибо, что позвонили, — киваю бармену, двигаясь к двери.

— Да не за что, — пожимает плечами он, расставляя последние бокалы по местам.

Как только мы выходим на улицу, в баре гаснет свет.

— Ну что, куда её повезём? — спрашивает Никита, бережно убирая с лица Олеси выбившиеся прядки волос.

— Давай к нам. Тут ближе. Ей надо поскорее принять душ и выпить сорбент.

— Ладно, поехали.

Никита несёт недовольно бурчащего Оленёнка к машине, пока я огибаю её и сажусь на водительское место. Видимо, сегодня нам троим будет не до сна…

Глава 61

Никита

— Лесь, всё нормально? — в очередной раз стучу в ванну, слыша, как льётся вода. В груди давит от мысли о том, как ей сейчас, должно быть, хреново. Хочется хоть чем-то помочь Оленёнку, но я понятия не имею, чем. Кажется, всё, что происходит с Олесей сейчас — целиком и полностью моя вина. И от этого на душе словно кошки нагадили.

Андрей тоже стоит рядом. Выглядит обеспокоенным и беспомощным. Олеся уже минут двадцать как в ванной заперлась и не выходит. Хочется вломиться к ней и удостовериться, что всё в порядке. Вот только понимаю, что

такое варварское вторжение ни к чему хорошему не приведёт. Вдруг, она там душ принимает? Представляю, как горячие струи ласкают её нежную кожу, и ниже пояса обдаёт жаром. Сглатываю скопившуюся во рту слюну. Чёрт возьми! Как же хочется оказаться рядом!

Наконец, вода затихает. Ещё через пять минут щёлкает замок, и дверь открывается.

На пороге стоит Оленёнок. Влажные волосы прилипают к её телу. Она завёрнута в полотенце и аккуратно придерживает его на груди, глядя на нас со странным отчаянным блеском в глазах…

— Всё в порядке? — мой голос понижается, когда я оглядываю капельки воды на её плечах и ключицах.

— Да… — тихо шепчет, облизывая губы.

Кажется, она протрезвела. Стоит и смотрит на нас снизу вверх.

— Иди сюда, — Андрей касается её запястья и увлекает гостью в гостиную, предлагая сесть на диван. Мы с ним опускаемся по обе стороны от неё. От Олеси веет влагой и жаром распаренного тела. От осознания того, что под полотенцем она совершенно голенькая, член набухает ещё сильнее. Возбуждение долбит в висках, и соображать становится сложнее.

— Почему ты пошла в бар? — негромко спрашивает Андрей, продолжая держать её за запястье.

Олеся опускает взгляд и неловко пожимает плечами.

— Наверное, хотелось забыться… — шепчет негромко, пока её грудь высоко вздымается от каждого вздоха.

— Забыться от чего? — также тихо спрашиваю, пододвигаясь ближе.

Олеся нервно выдыхает, но отодвинуться не спешит. Она смотрит в пол, и будто о чём-то задумывается. Молчит пару минут, а потом выдаёт:

— Оказалось, отец врал мне. Он, и правда, виновен. Признался на последней встрече… И мне от этого очень больно…

Сказав это, малышка зажмуривается.

По её щекам стекают слезинки, а пухлые губки начинают дрожать.

Сердце разрывается от боли и тоски. Конечно, хорошо, что она, наконец, узнала правду, но я чувствую её боль также ярко, словно сам оказался предан близким человеком.

— Ох, Леся, — тянусь вперёд и порывисто прижимаю её к себе.

Её тело остаётся напряжённым и жёстким. Олеся как натянутся тетива лука.

Провожу по влажной коже спины и целую её в шею.

— Мне очень жаль, — шепчу.

Андрей гладит её по плечу и тоже пододвигается ближе.

Я чувствую, будто Олеся вот-вот оттолкнёт нас. Ударит или снова закричит что-то, но минуты идут, а она ничего подобного не делает… Даже странно. Ещё сутки назад она будто ненавидела нас, а теперь… неужели так просто простила? Или же всего на всего запуталась? Не знает, как реагировать на нас после признания отца?

Её запах такой манящий и нежный. До боли родной и желанный… Боясь, что тороплю события, целую её в шею. Пробегаюсь по хрупким изгиба языком, и чувствую, как дрожь её тела усиливается.