Плохо быть мной
Шрифт:
— Вот думаем сейчас, что предпринять, — сказала Эстер Салиху. — Заглянуть в забегаловку, где уже посидели с друзьями, или вернуться в общежитие.
— Знаком с менеджером вашего общежития? — спросил меня Салих. — Он из Англии.
— Да ну? — вяло воспринял я новость.
— Робин занимался здесь издательским бизнесом, — сказал Салих. — Но для издателя он слишком много пил, поэтому стал управляющим. Хотя, по-моему, он слишком много пьет и для управляющего. Еще он пишет стихи. На мой взгляд, далеко не бездарные. Могу
— Было бы замечательно, — ответила Эстер. — Идем, Миша? — Внезапно ее взгляд оживился, будто ей в голову пришла идея. — Знаешь что? Оставайся здесь. Посиди в баре с Лезли и Джеки. Потом приходи в общежитие. Тебе знакомство с новыми людьми немного ведь в тягость.
Когда они скрылись из глаз, мне показалось, что я пришел к открытию насчет нашей с Эстер любви. Я выдумал свою любовь к ней. Я это осознал, и мне вдруг стало невероятно ее жалко, пронзительно. Жалко за то, что из всех на свете женщин она стала единственной жертвой моей выдуманной любви. Мне захотелось срочно ее увидеть и попросить прощения за пытку, которую я ей устроил.
Недалеко от места, где я стоял, на земле сидел неизвестно кто. Он спросил, как дела.
— Хреново, — ответил я. — Кажется, я теряю свою девушку.
— Я иду к своей женщине получить свою дозу отравы, которая зовется любовью, — протянул бездомный. — Я и дьявол рука об руку тащимся на летальную встречу к ней.
— Не знаешь, какой сегодня день недели, пятница или суббота?
Он поднес руку к виску.
— Не имею чести знать, сэр, — сказал, отдавая мне честь. И напел: — «Вы должны похоронить меня рядом с хайвеем, чтоб моя душа смогла прокатиться на „грейхаунде“ в ее последнее путешествие до Альбукерке».
— Ладно, пойду я.
Я побрел к бару. Какого хрена я интересовался у него, какой сегодня день недели? Какая разница, пятница сегодня или суббота?
Торчу вместе с Лезли и Джеки в баре. Не понимаю, почему с этими малознакомыми людьми, почему в этом истертом баре, а не провожу время с моей девушкой? Почему моя девушка должна проводить время с Салихом?
— Моя мама курила крэк, когда была беременна мной, — говорит Джеки отработанными словами и тоном. — Поэтому врач сказал, что марихуана полезна мне для здоровья. И алкоголь тоже. Давненько у меня не получалось выпить. И вот наконец удалось. — Он залпом осушает стакан.
Пьет много и жадно. И, непонятно почему, нервничает. То и дело оглядывается по сторонам. К нашему столику подсаживаются два черных парня. Я узнаю тех самых из команды ямайских гангстеров, с которыми мы только что болтали.
— Ты его друг? — спросил меня один.
— Есть немножко, — ответил я.
Он скривил рот.
— Уверен, что ты хороший друг. Уверен, ты просто обалденный друган.
Второй вступил в разговор:
— Можешь отсюда свалить, если хочешь. Но ты, наверное, останешься. Раз ты такой потрясный друг.
Оба
— Дружба — это классно, — сказал первый. — Если бы все были друзьями, мир был бы куда круче.
Второй согласился:
— Он и так не особо плох. Но был бы совсем хорош, если бы не некоторые мазерфакеры, которые должны нам деньги. А они еще уводят музейные ценности у нас из-под носа. Мы тут позаимствовали картину у состоятельного человека и собирались продать ее. Но кто-то решил нас облапошить! И после этого у тебя хватит смелости назвать этот мир приятным местом, брат? — спросил он меня.
Он повернулся ко второму чернокожему.
— Хотя мы можем избавить вселенную от подобных личностей, чтобы она стала хоть чуть-чуть почище. Снесем этому ублюдку Джеки полчерепа бейсбольной битой, чтобы он впредь не крал наши картины. Сделаем мир лучше, а, Латрел?
— Отчего же не снести, если это сделает мир хоть немного чище и опрятней? А его подруге купим коктейль, пока будем сносить. Если она, конечно, сама не захочет пойти посмотреть.
Я встал и направился к выходу.
— Куда ты, амиго?
— В туалет.
— Тебе можно.
Они посмеялись мне в спину.
Я подошел к двери туалета и выскользнул на улицу. Помчался к телефонной будке и стал набирать номер общежития. Я прямо молился, чтобы Эстер была на месте. Она ответила.
— Джеки с Лезли влипли, — быстро сказал я и рассказал, что случилось в баре. — Этот Джеки болтал о сумке, где он держит картину. Он живет этажом ниже, под нашей комнатой. Беги туда и посмотри, есть ли там эта сумка и есть ли в ней картина. Потом бери машину Лезли и гони к нам. И побыстрее, золотко, а то как бы они не стали палить.
Когда я вернулся, за столом ничего не изменилось. Только лицо у Лезли было теперь заплаканное.
— Как в туалете? — спросил меня один.
— Нормально.
Оба расхохотались.
— Если человеку в туалете нормально, ему будет нормально везде, — сказал ямаец. — Таких людей я называю счастливыми.
Я ничего не ответил, ждал Эстер. Довольно скоро она вошла в бар. С сумкой через плечо протопала к нашему столу, бойко подвалила к ямайцам.
— Как дела, парни? Весело?
— Все отлично, детка! — ответил один, глядя мимо нее. — Просто высший класс!
Было непонятно, знает он Эстер или нет. Ответил так, будто совсем неплохо был с ней знаком.
— Как вам музыка? Офигенная музыка, или я неправа? — Она начала пританцовывать, прищелкивая пальцами в такт песне из динамиков. — Не знаю, что за трек, но песня мне положительно нравится.
— Еще бы ты подумала, что это плохая песня, если это Марвин Гей, — ответил тот, который первый спросил, друг ли я Джеки. — «Сексуальное исцеление». Одной только этой песней Марвин ответствен за рост рождаемости в нашей стране. Среди черного населения уж точно.