Плохой парень
Шрифт:
Бэнкс пересек рыночную площадь и пошел вверх по холму, увенчанному нормандским замком, с высоты озиравшим окрестности реки Суэйн. День был хорош и располагал к прогулке: свежий воздух слегка прочистит его уставшие мозги. Он миновал кафе «Прованс», где состоялось их первое с Софией свидание. Кажется, это было давным-давно, хотя на самом деле — в прошлом марте. За полгода столько всего успело случиться! А теперь и вовсе черт знает что происходит. Он вздохнул и велел себе собраться.
Бэнкс свернул в Фонарный переулок и принялся искать дом номер семь. Узкий, мощенный булыжником переулочек серпом загибался в сторону Йорк-роуд. Здесь
Хозяйка изучила его полицейское удостоверение и жестом пригласила пройти наверх, в комнату Эрин.
— У нее пятый номер, — сообщила она в спину Бэнксу. — Бедняжка ни разу даже не вышла за все эти дни. И не ест ничего. Сидит там, изводит себя.
— А где миз Ю? — спросил Бэнкс, обернувшись к хозяйке. Прежде чем говорить с Эрин, надо бы пообщаться с ее куратором.
— Она вышла. — Хозяйка понизила голос: — Пошла проведать мать бедняжки.
Бэнкс промычал нечто сочувственное. Расшатанные ступени скрипели под ногами, но потолок на втором этаже был достаточно высок, чтобы не возникало желания втянуть голову в плечи, как это нередко бывает в таких старых домах. На стенах развешаны акварельные пейзажи окрестностей: замок на закате, деревушка, утопающая в садовой зелени, каменный мостик над ручьем, совсем как у него в Грэтли.
Он постучался, ответа не последовало, и он постучал еще раз, уже погромче.
— Эрин! — позвал он. — Эрин, это Алан. Алан Бэнкс. Можно мне войти?
Повисла пауза, а потом дверь медленно, словно сама по себе, приоткрылась, надсадно скрипнув несмазанными петлями. Бэнкс потихоньку вошел и увидел, что Эрин сидит на подоконнике и смотрит в окно. Она не обернулась.
Бэнкс прикрыл за собой дверь, прошел к столу и сел на стул — больше сесть было некуда, разве что на кровать. В комнате неподвижно стоял душный, спертый воздух, окно было наглухо закрыто.
Он молчал, предоставляя Эрин возможность самой начать разговор, но она напряженно смотрела в окно, плотно сжав губы.
— Эрин, — заговорил он наконец, — я тебе очень сочувствую. Твой отец был моим добрым другом.
Эрин ничего не ответила, ему почудилось, что она легонько мотнула головой. А потом вдруг тихо произнесла:
— Это я виновата. Понимаете, во всем виновата я.
— Не думаю…
— Вас там не было! Вы ничего не знаете! — закричала она. Он оторопел от такого неожиданного всплеска ярости. — Вас не было, — повторила она уже чуть тише, соскочила с подоконника и обернулась к нему.
Лицо ее было залито слезами, кулаки нервно сжаты.
— Мне очень, очень жаль.
Эрин вдруг обмякла, плечи бессильно поникли.
— Вы не подумайте, что я вас в чем-то виню, — грустно сказала она. — Я вообще не о том. Откуда вам знать? Но я-то была там! Именно я… именно из-за меня…
Бэнкс встал и сделал то единственное, что можно было сделать, — подошел к Эрин и ласково обнял за плечи. Поначалу она
— Ужас какой-то, — сказала она, обернувшись к Бэнксу — ужас, что со мной творится. Я небось кошмарно выгляжу, да? Это хорошо, что вы пришли. Правда, я рада. Никто ко мне не ходит. Только Патриция. Она милая, но это все равно не то. Никто не понимает, каково мне. И мне не с кем даже поговорить.
— А мама?
Эрин принялась нервно грызть ногти. Бэнкс заметил, что они обкусаны до крови.
— Эрин? Я знаю, ты злишься на нее за то, что она сделала, но она твоя мама.
— Она донесла на меня в полицию. — Гнев утих, уступив место горечи и опустошению. — Как она могла? Как могла моя собственная мать так поступить, зная, что мне грозит тюрьма? — Голубые заплаканные глаза с недоумением смотрели на Бэнкса. — Вы бы так сделали? Если б это была Трейси?
— Не знаю, что бы я сделал, — растерянно ответил он. — Закон об оружии принят не просто так…
— Но она — моя мама!
— Она испугалась. Не знала, как поступить. И не думала о том, какие могут быть последствия. Она вовсе не собиралась отправлять тебя в тюрьму.
— Откуда вы знаете?
— Потому что она пришла, чтобы поговорить со мной. Хотела посоветоваться, что делать в такой ситуации. Естественно, она была в шоке. Эрин, она пришла ко мне.
— Вы же полицейский. Чего она от вас ожидала?
— Я еще и друг вашей семьи. Ты как считаешь, что бы я сделал?
— Как у вас положено, так бы и сделали.
— Мне кажется, я сумел бы ей помочь. И тебе тоже.
— А вы с ней уже говорили?
— Нет, пока что не успел. Но я обязательно с ней встречусь. А ты, пожалуйста, обещай мне, что постараешься ее простить. Мне нужно сказать ей хоть что-то хорошее, хоть как-то ее обнадежить. Представь только, что она сейчас испытывает. Дочь ее ненавидит. Муж умер. Ты не можешь переложить всю ответственность на нее и ждать, что она сделает первый шаг. Ты должна пойти ей навстречу.
— Однако она очень бодро шагала, чтобы меня заложить.
— Она была напугана и растеряна. Разве с тобой так не бывает?
— Не знаю. Я больше вообще ничего не знаю. — Эрин отвернулась и утерла слезы.
— Слушай, — мягко предложил Бэнкс, — ты тут сидишь безвылазно бог знает сколько времени. Не хочешь пройтись? Может, съешь чего-нибудь? Или выпьешь?
Эрин кивнула:
— Да, прогуляться было б неплохо. Только я сначала умоюсь. А то смотреть, наверно, страшно.
Пока Эрин приводила себя в порядок, Бэнкс глазел в окно. Домики на противоположной стороне переулка стояли так близко, что можно рукой достать, а вдали, за их крышами, хорошо были видны зубчатые башни замка. Быстрые облачка порой заслоняли солнце, а потом уносились прочь.
Эрин стянула волосы в хвост, надела драные на коленках джинсы, футболку и накинула легкую куртку Бэнкс подумал, что все ее приличные вещи остались в Лидсе и у родителей на Ракитовом проезде. Ее сейчас не слишком заботит внешний вид, это понятно. От слез и недосыпа под глазами набухли мешки, взгляд потухший, и вся она какая-то тусклая, измученная. Ничего удивительного, ведь ей столько пришлось пережить за последние дни!