«Пломбированный вагон» подборка воспоминаний
Шрифт:
Впоследствии так и произошло, и вся эмиграция тем же путем вернулась в Россию.
Когда мы прибыли на швейцарскую границу и таможенные чиновники начали осмотр нашего багажа, мы были удивлены — их отношение к нам было явно враждебным. Придирались ко всяким пустякам.
Они отняли у нас много сьестных припасов, которые мы закупили на дорогу, а также много других вещей.
Вступив на германскую территорию, мы сошли с поезда, взяв с собой все вещи. Чиновники вокзала, чинно выстроившись в шеренгу, препроводили нас в одну комнату.
День клонился к вечеру.
Наш поезд не останавливался ни на одной станции, лишь в Берлине простояли чуть ли не целый день.
Мы смотрели на вокзал, куда уже не так часто приходили и уходили поезда, как это было раньше.
Нам очень надоело пребывание в запертом вагоне и когда мы на границе Германии пересели на пароход, направлявшийся в Швецию. — то вздохнули свободно и стали прогуливаться по палубе корабля, радуясь и улыбаясь.
Пароход был грузовой и на его палубе в два ряда стояли товарные вагоны. Кроме нас — других пассажиров не было
Мы рассеялись на палубе и всматривались вдаль.
Молодежь собралась в кружок и затянула революционную песню. Стоявший в центре молодой человек с горящим взором по окончении одной песни начинал другую, а остальные подпевали ему. После Марсельезы пели Карманьолу, после Карманьолы — Интернационал и другие революционные песни.
Пароход был хотя и очень большой и с достаточным грузом, но от шторма его сильно качало, и мы все старались уберечь себя от морской болезни.
По–моему, именно поэтому Ленин, хмурый и бледный, быстро шагал по палубе взад к вперед и было видно, что он с чем-то борется и что-то преодолевает.
Шторм до того обнаглел, что волна опрокинулась на палубу и брызги воды долетели до Ленина.
— Вот тебе, товарищ Ильич! Это — первая революционная волна, которая докатилась до нас из России. Она передала тебе ее поцелуй! — пошутил кто-то.
А Ленин смеялся и платком вытирал лицо.
Вскоре показался город Мальме. Медленно и спокойно пришвартовался пароход к гавани, и качка прекратилась.
Мы не останавливались в Мальме. Той же ночью уехали в Стокгольм и прибыли туда в десять часов утра.
В Стокгольме нас ждали местные социал–демократы. Для нас были заготовлены номера в лучшей гостинице с рестораном. Мы гуськом направились по красивым и крутым улицам Стокгольма к гостинице.
В столовой для нас был накрыт завтрак. Мы обступили этот большой стол и беседовали стоя.
После завтрака мы направились в приемный зал Здесь нас ждали представители местной социал–демократической организации.
Был устроен маленький банкет; с речами выступили представители газеты «Политикэн» и социал–демократических организаций, они поздравляли нас с революцией в России и пожелали нам успешно завершить ее. С ответным словом выступил Ленин.
Лицо Ленина совершенно преобразилось; его глаза горели, он давал распоряжения, спешил и просил местных товарищей о тот же день отправить нас поездом.
Он посылал
Здесь же должны были быть заготовлены визы для въезда в Россию. Кроме того, нам объявили, что нельзя ввозить в Россию рукописи и некоторые книги. Поэтому каждый из нас перебрал свои вещи; рукописи мы оставили у местных товарищей вместе с нашими адресами, чтобы они после могли переслать их вам.
Нас обступили корреспонденты газет. В тот день уже успели выпустить газету «Политикан» с портретом и биографией Ленина.
Особое внимание корреспондентов привлек к себе Миха Цхакая, как старейшин среди нас, и я подробно знакомил корреспондентов с его биографией, с историей его нелегальной работы, рассказывал об его арестах, о том, как его преследовали и т. п. Я особо подчеркивал, что он — один из основателей Грузинской социал–демократической организации, что свыше десяти лет он провел в эмиграции и теперь вновь возвращается в Грузию.
А Миха, видимо, считал такие подробности совершенно излишними и, не желая выпячивать себя, говорил мне:
— Ну к чему все это? Довольно! Не все ли равно, куда я еду — в Грузию или куда-то в другое место. Я еду в один небольшой уголок космоса.
Из Стокгольма мы выехали в тот же день. Я попал в купе Ленина и до самого Петрограда ехал вместе с ним.
Как только поезд тронулся. Ленин откуда-то извлек целую кучу русских газет, переданных ему товарищами в Стокгольме, снял пиджак, влез на верхнюю койку, .зажег электрическую лампочку, прилег и стал читать газеты. «Володя, ты же так простудишься!» — заметила супруга, собираясь укрыть его покрывалом, но Ленин не захотел.
Я тоже прилег на верхней койке напротив него и видел, как быстро к жадно он просматривал и читал газеты.
Не нужно забывать, что в Швейцарии мы узнавали о революционных событиях в России лишь посредством телеграмм, и только в Швеции нам представилась возможность ознакомиться с неискаженной и непосредственной информацией из поступавших в Стокгольм газет, в которых можно было прочесть отчеты о выступлениях на том или и ином собрании или заседании.
Поезд мчался во мраке ночи.
В нашем купе царили спокойствие и тишина: были слышны лишь резкий шорох переворачиваемых газетных страниц и гневные возгласы Ленина: «Ах, каналья! Ах, изменник!»
Мы знали, что эти слова относятся к Чхеидзе или Церетели в связи с их каким-нибудь оппортунистическим выступлением, и тайком улыбались. Опять доносились слова: «Прихвостни, изменники!».
— Нет, это слово «социал–демократ» настолько испохабили, что мы должны отделаться от него! Стыдно называться так! Мы должны взять себе другое название! — обратился он к нам с горящим взором.
Долго ворочался он на койке без пиджака, прочитанную газету тут же бросал в угол и брался за новую.
Утром, когда мы кончили пить чай, Ленин обратился ко мне: