Площадь диктатуры
Шрифт:
– Но продолжительность полета больше двух часов...
– Хорошо, я сейчас принесу.
Через несколько минут она вернулась с подносом, поверх которого была накинута салфетка. Поставив его на откидной столик перед Горловым, она села рядом, заслоняя от соседа, сидящего в том же ряду через проход.
– Чтобы другие не просили?
– улыбнувшись, спросил Горлов.
– И откуда вы все правила узнали? Кто-то знакомый летает?
– Нет..., - начал Горлов и вдруг вспомнил: "Вы Ларису Волконицкую знаете - высокая, с темными волосами?
– Конечно знаю, нас на работу вместе
– Почему гадостей?
– не дождавшись ответа, Горлов переспросил: "Я не понял, какие гадости?"
– Ну, это наши секреты, - покраснев, замямлила она.
– Небось, на пассажирах экономите?
– Все-таки натрепалась Лариска!
– Нет, она ничего об этом не говорила. Не верите? Даю честное слово, сам догадался. У вас же все на лице написано.
Горлов еще долго убеждал, что Лариса никаких секретов не выдавала, и в конце концов, признался, что видел ее всего два раза, и как это на самом деле было.
– Наверное, вы в нее влюбились, - вздохнув, сказала стюардесса.
"Влюбился? Что за странная мысль?" - подумал Горлов и хотел, было, возразить, но промолчал, представив ту, о ком говорили. Представил неосязаемо, без имени и лица, только смутный силуэт. Он почувствовал необъяснимую радость и душе стало тепло.
– И почему в нее все влюбляются? Ведь ей никто не нужен.
– Так уж никто?
– Правда, правда. Хоть, кого спросите, все скажут: Ларисе любой мужик - как пень у дороги! Даже обидно.
– Поэтому она свой телефон и не дала, - вздохнул Горлов.
– Вы просили, а она не дала? Вот дура! Ладно, пишите: два-три-девять-ноль-девять-сорок-один. Но, если кто-то другой подойдет, сразу бросайте трубку или спросите Ивана Петровича...
– Почему не Петра Иваныча?
– Кого хотите, а потом скажете, что ошиблись номером. Только не говорите Ларисе, что это я ...
– Я вас не выдам, спасибо, - обещал Горлов, записав номер.
– Какие же мы, бабы, стервы - состроим подружке пакость и рады-радешеньки!
Потом ее позвали. Уходя, она обернулась, и Горлов кивнул в ответ. Тем временем совсем стемнело. Далеко внизу непроглядно чернело, лишь изредка мерцали огоньки, а небо было сплошь осыпано совсем близкими звездами. Приглядевшись к отражению в иллюминаторе, Горлов заметил, что все время улыбается.
Самолет качнулся и, глубоко накренившись, стал разворачиваться. Небосклон вдруг озарился голубым и серебристым, а прямо перед собой Горлов увидел сияющий полумесяц. Забыв обо всем, он изумленно разглядывал это сияние, чувствуя нечеловеческую красоту и пустоту небесного свода, но даже внутри себя не мог выразить словами.
Крыло снова качнулось и медленно выровнялось. По его кромке быстро перемещался маленький красноватый огонек. Он выглядел чужеродным и скоро трансформировался в тесную череду светящихся желтых бусинок. Через несколько секунд Горлов разглядел, что это другой самолет, летевший на перпендикулярном курсе и километра полтора ниже.
* * *
–
– спросила Лариса у выглянувшего из кабины штурмана.
– Эшелон закрыт, делаем разводку с краснодарским бортом - диспетчеры опять напутали. Минут пятнадцать потеряли, вряд ли наверстаем, - недовольно ответил тот.
– Не волнуйся, наверстаем, до Челябинска еще далеко, и земля поможет.
– Как же, поможет, если ветер встречный!
– Очень просто: она крутится в нужную сторону.
Конец 1-й части
Часть 2. Специальная операция
2.1. ЗИМНЯЯ НОЧЬ НАЧИНАЕТСЯ УТРОМ
– Зря мы, наверно, старались!
– в сердцах воскликнул Горлов. Он понял, что не может переубедить Лахарева, и ни одна из тем, предложенных его сектором, не войдет в план следующего года.
– Не вижу ничего страшного: не вошло в план этого, войдет в 91-м. Главное - сохранить людей, обеспечить их зарплатой. А тут благодаря твоей работе с Краснодаром у нас все в порядке. И есть, чем отчитаться. Переход на гражданскую продукцию - что может быть актуальней?
– примирительно сказал Лахарев.
– Кстати, министерство предлагает ваши лазерные излучатели двинуть на ВДНХ*. Медали обеспечены, так что станешь лауреатом.
Горлов хотел было снова завести разговор о том, что недопустимо прерывать разработку даже на год, что после придется все начинать заново, но вовремя промолчал - он говорил это уже не раз.
– На какое место медаль вешать?
– раздраженно буркнул он.
– Не обижайся, но ты в последнее время как сам не свой. Заметно, что давно не отдыхал. Вчера я заходил в профком, на зимние каникулы тебе выделили четыре путевки в дом отдыха. В "Репино" и для всей семьи, как ты просил! Встретишь Новый года на природе, покатаешься на лыжах, и все образуется. Может, и насчет вступления в партию передумаешь. А то неудобно получается - сперва просил, а теперь на попятную.
– Теперь обстановка изменилась.
– Это временно! Как ветер: сегодня - туда, завтра - обратно. Те, кто сейчас бросает партбилеты еще очень пожалеют, очень скоро пожалеют.
– Я не пожалею, а за путевки - спасибо. Заявление на отпуск сегодня напишу.
Настроение осталось испорченным на весь день. Из-за этого Горлов накричал на Светочку Петрову, спросившую, когда можно организовать новогоднюю вечеринку: "Когда и где хотите, только не в рабочее время, не в служебных помещениях и без меня!
Светочка тихонько всхлипывала, ее утешали и недовольно косились на Горлова, а он делал вид, что не замечает. Но в конце дня ему стало совестно, и он разрешил собраться 31 декабря во время обеда.
– Только без водки, - как обычно предупредил Горлов и улыбнулся, поскольку знал, что никто и не собирается приносить водку. В его секторе пили только спирт, разбавленный и подкрашенный сиропом из домашнего варенья. Всенародная кампания по борьбе с пьянством их ведомство не затронула. Чистейший спирт-ректификат по-прежнему выписывался со склада по потребности. Впрочем, после ухода Рубашкина эта потребность заметно снизилась, а остряки шутили: дескать, его увольнение - это личный вклад каждого в окончательную победу антиалкогольной политики КПСС.