Площадь диктатуры
Шрифт:
Вывод из этого ясен: кандидаты прогрессивной направленности, отражающие демократические позиции должны заранее подстраховаться несколькими протоколами о выдвижении, чтобы в случае придирок не давать повода снимать их с регистрации. Возможности для этого сегодня есть: трудовые коллективы обрели достоинство и не идут на поводу у парткомов, и, самое главное, в городе возникло организованное гражданское движение.
– Открыл Америку! Тоже мне - специалист!
– вскричал Филиппов.
– По регламенту на заслушивание справок отводится не больше
– Основное я уже высказал. Благодарю за внимание, коллеги, - улыбаясь, развел руками Мигайлин.
– Но этого совершенно недостаточно! Мы должны выработать документ, такой окончательный документ..., - громко начал Филиппов, но его остановила Салье:
– Предлагаю принять сообщение коллеги Мигайлина в качестве рекомендации для наших кандидатов. Кто "за"? Против? Воздержался? Андрей Ильич! Запишите пожалуйста в протокол: "Принято простым большинством голосов".
Заговорили все сразу, и в возникшем шуме Рубашкин ничего не слышал.
– По повестке дня. Предлагаю... Коллеги, прошу внимания!
– Салье повысила голос.
– Остался главный вопрос: как мы отреагируем на митинг, созванный Обкомом КПСС. Перед этим объявляю перерыв на десять минут. Кто хочет курить, пожалуйста - на лестницу.
– Петр Андреевич, можно вас на минутку?
– жестом приглашая его подойти и, протянула Рубашкину несколько исписанных от руки листов.
– Я подготовила статью о кооперативном движении. Попрошу вас, где надо, поправить и подготовить для опубликования.
– С публикацией будут трудности, - просматривая начало, заметил Рубашкин.
– В "Смене" напечатают. Я договорюсь с Югиным, мы его выдвинули в депутаты России, и он не посмеет отказать, - уверенно сказала Салье.
– Я тогда пойду домой, начну работать, - сказал Рубашкин, поглядев на часы: было без нескольких минут одиннадцать.
– Только не откладывайте, - велела Салье и повернулась к ожидавшему рядом Нестерову.
– Марина Евгеньевна, вчера суд закончился: Брусницын получил два года лагерей общего режима, - торопясь, сказал Рубашкин.
– Я знаю. Очень жаль, на выборах Роман Яковлевич мог бы очень пригодиться, - посмотрев через плечо на Рубашкина, сказала Салье.
– Адвокат будет подавать апелляцию. Мы можем провести демонстрацию протеста, опубликовать наше мнение. Это повлияет на пересмотр дела в горсуде.
– Брусницына осудили за наркотики. Вы хотите, чтобы демократов обвинили в том, что мы наркоманы?
– неожиданно вмешался Мигайлин.
– Но ведь наркотики ему подкинули! За этой провокацией стоит КГБ, воскликнул Рубашкин.
– А чем вы это докажите?
– улыбнувшись, спросил Мигайлин.
– Я сам видел, я был у Брусницына во время обыска!
– волнуясь, объяснил Рубашкин.
– Вы видели, как сотрудники КГБ закладывали наркотик? Нет, вы видели как их обнаружили. Наши противники только и ждут повода, чтобы нас ошельмовать. Представьте, как по всему городу развешены плакаты: "ЛНФ
– Пожалуй, Андрей Ильич прав. Заступаться сейчас за Брусницына политически нецелесообразно, - сказала Салье.
– Но Брусницын никогда не был наркоманом!
– вскричал Рубашкин.
– Подождем окончания выборов, и тогда посмотрим, что можно сделать, заключила Салье, и Рубашкин понял, что спорить бесполезно.
* * *
С трудом отыскав пальто и шарф, Рубашкин вышел и квартиры. На лестнице толпились курильщики, и желтоватый свет лампочки едва пробивался сквозь клубы папиросного дыма.
– У России собственное предназначение и уникальное геополитическое положение на перепутье между Востоком и Западом, - увлеченно размахивая горящей сигаретой, говорил Мигайлин*.
– Свобода всегда приходила к нам с Запада, а кнут и нагайка - с Востока, - проходя мимо, заметил Рубашкин и не стал слушать, что говорят другие.
Тротуары высушило, но воздух был свеж от запаха талого снега. Небо очистилось, и в темной глубине мерцали редкие звезды, дул слабый ветер. Припомнив, откуда днем светит солнце, Рубашкин решил, что завтра будет ясная погода: восточный ветер редко приносил тучи и ненастье.
– ОТРЕШИМ ТОРГОВО-ПРОМЫШЛЕННУЮ И ПАРТИЙНУЮ МАФИЮ ОТ ВЛАСТИ! СОВЕТЫ БЕЗ КОММУНИСТОВ И БЮРОКРАТОВ!
– Рубашкин подумал, что именно так должен звучать лозунг, о котором сегодня так долго спорили.
3.13 ИЗ КРАНА КАПАЕТ ВОДА, ЕГО ВЧЕРА ЗАКРЫТЬ ЗАБЫЛИ
Было без четверти двенадцать, когда Рубашкин вернулся домой. Катя и Настя уже заснули, было тихо, только изредка слышался шорох шин проезжавших под окнами легковых автомобилей. Спать не хотелось, и Рубашкин поставил на плиту чайник. Пока закипала вода, он заправил бумагу в пишущую машинку и закурил сигарету.
Но что-то отвлекало. Сосредоточившись, Петр заметил, что из неплотно завернутого крана гулко падали капли. Он машинально попробовал отсчитать ритм, но паузы между ударами менялись, как в каком-то стихотворении. Стихи назойливо привязались еще по дороге в троллейбусе, и Петр, сам того не желая повторял про себя:
"По замерзшим холмам молчаливо несутся борзые,
Среди красных болот возникают гудки поездные,
На пустое шоссе, пропадая в дыму редколесья,
Вылетает такси, и осины шумят в поднебесье..."
Слова и ударения наползали друг на друга, смысл был непонятным и неправильным: почему гудки возникали среди болот и почему "красных"? Болота не бывают красными, даже осенью они покрыты желто-зеленой ряской и мхом, а болотная клюква - она редкая и не дает окраски. И вдруг - такси? Откуда на болоте появилось шоссе и на нем такси, зачем оно? Перед глазами возникли зимние, зимние дюны и вдалеке, между соснами - стылая гладь заснеженного льда на Финском заливе. Петр не мог уловить, каким причудливым воображением созданы эти строчки, но они безусловно были красивыми, он не сомневался, мучительно пытаясь припомнить, что дальше.