Площадка

Третьяков Михаил

— У меня-то и вопросов толком нет!

— Спускайтесь, там вы, возможно, все поймете.

— Что находится внизу?

— Экспериментальная установка.

— Установка чего?

— Вы же уже, наверное, все поняли. Шеф мне так и сказал, что вы приедете сегодня, но она приехала раньше. Спуститесь вниз. Аня, наверное, там. Ее надо вытащить. Возьмите только нейтрализатор.

— Что?

— Устройство, которое нейтрализует инфразвуковой диапазон, — и он указал на предмет, который я видел у Жоры.

— Хорошо.

Я оставил Валеру и вернулся в бойлерную. Спустился. Внизу

оказалась комната с высоким потолком. По стенам стояли приборы, чем-то напоминающие низкочастотный генератор сигналов, который мы использовали на уроках физики при исследовании акустических явлений и электрических цепей переменного тока. Размеры и количество приборов поражали воображение. В центре комнаты стоял компьютер, который, по всей видимости, управлял системой. На экране монитора отображалась запись с шумовыми колебаниями голоса, повторяющего речитатив. Тот, кто это сделал, видимо, смог подобрать ритм капель дождя, совпадающий с импульсами головного мозга большинства людей, тем самым вводя их сознание в измененное состояние. Скорее всего, это и объясняло, почему разные люди по-разному реагировали на дождь, несмотря на то, что он одновременно воздействовал на всех. Настройка велась в течение длительного времени. Скорее всего, апробировались разные частоты, амплитуды и ритмичность.

Звук внизу был более высоким, голос более четким, и слова хорошо различимы. У меня застучало в висках. Боль была острой и пронизывающей.

Возле компьютера лежала Аня. Я подошел ближе и наклонился. У нее из ушей текла кровь. Глаза открыты, но взгляд был совершенно бессмысленным, а дыхание — сбивчивым, однако синхронным с ритмом голоса. Я взял ее на руки и отправился к выходу.

Анечка была легкой, словно перышко, и мне в какой-то момент показалось, что я несу тело, в котором уже нет жизни. Я успокаивал себя и в то же время мучился над вопросами, ответы на которые могла дать только Аня. Зачем она приехала сюда одна, зачем и как вырубила Валеру, а с другой стороны, как она поняла и как узнала, что находится здесь?

Я с трудом смог подняться по лестнице. Вначале вытащил Аню, а затем уже выбрался сам. Из комнаты, где я оставил Валеру, раздавались какие-то нечленораздельные звуки. Я вошел, и скрученный от спазмов Валера, на губах которого выступила кровь, прошептал: «Закройте люк». Люк оказался на удивление тяжелым, видимо сделанным из свинца и покрытым каким-то пористым, хорошо поглощающим материалом.

Я перенес Аню и положил рядом с Валерой. Дыхание ее стало более плавным, веки закрыли глазные яблоки, которые немного подрагивали. Я не понимал, что с ней произошло, и поэтому не знал, какую помощь могу оказать.

Впервые в жизни я был в полном неведении, что делать. Такой вопрос никогда не стоял перед о мной. В любой ситуации у меня всегда было какое-то решение, и вот сейчас у меня нет ни одного варианта действий, но мне почему-то не страшно. Странное ощущение, когда ты не знаешь, что произойдет дальше, и даже предположить не можешь, как себя поведешь. Полный раздрай.

Что там сказал Валера перед тем, как я спустился в бункер? «Шеф мне так и сказал, что вы приедете сегодня, но она приехала раньше». Шеф Валеры, которого я никогда не видел. Который

настолько хорошо знал Сергея Ивановича, что даже включил нас в свой проект по извлечению редкоземельных металлов из цитрогипса. И этот проект оказался всего лишь ширмой, для экспериментов по использованию низкочастотных колебаний для управления людьми!

Значит, надо ехать к Сергею Ивановичу и все ему рассказать. Но что делать с Валерой и Аней? Телефон здесь сигнал не ловит. Значит, надо выехать с площадки и позвонить в скорую и полицию? Куда вообще надо сообщать о том, что кто-то проводит опыты над людьми? И как объяснить, где находится полигон: тут ведь нет никакого адреса? История настолько фантастична и неправдоподобна, что мне никто не поверит. Что же делать?

Валера и Аня начали приходить в себя. Наверное, надо было начинать спрашивать и получать ответы, а затем уже принимать решение.

— Валера, Аня, вы меня слышите? — Оба синхронно кивнули.

— Давайте выпьем чайку и все обсудим. Я надеюсь, что вы друг друга не поубиваете, пока я приготовлю чай?

Черный чай — это самый любимый мой напиток. Нет ничего приятнее густого настоя чайных листьев, отдающих весь накопленный аромат лета горячей воде. Во вкусе чая есть что-то особенное; что-то, заставляющее мои мысли приобретать упорядоченное движение.

Хорошо, что у Валеры оставалась в баклажках вода. Чайник закипел. Аня вышла из комнаты первой: то ли она быстрее отошла, то ли еще по каким-то причинам.

— Я умоюсь? — спросила она.

— Из-под крана не получится — только если я вам полью.

— Воды нет, потому что было отключено питание, а резервный генератор включился только для бункера, — сказал появившийся в дверях Валера.

— Понятно. И почему же оно отключилось?

— Это сделала я.

— Зачем?

— Я хотела все это остановить.

— Остановить что?

— Остановить превращение людей в послушных рабов.

— Хорошо, предположим. Но тогда у меня возникает два вопроса. Первый: откуда вы обо всем этом узнали или как вы догадались? А второй: чем вам помешал Валера? Да, и еще один немаловажный вопрос: как вы его вырубили?

— Шокером.

— Вы, однако, отчаянная девушка. Ну а остальные мои вопросы так и останутся без ответа?

Валера и Аня посмотрели друг на друга.

— Давайте все-таки вначале включим питание, — предложил Валера.

— Хорошо, не возражаю.

Валера зашел в бойлерную и щелкнул каким-то тумблером. Собственно говоря, в помещении ничего не изменилось. Но когда Аня открыла кран, побежала вода.

— Ну и что же мы будем делать? — спросил я.

Аня с Валерой снова посмотрели друг на друга.

— Вам надо поговорить с шефом, — не сговариваясь, сказали они.

— Хорошо, и кто же ваш шеф?

— Сергей Иванович.

— В смысле?

— Сергей Иванович — руководитель нашего проекта.

Я думал, меня ничем нельзя удивить, но Сергей Иванович был последним человеком, на которого я мог бы подумать. Это же величина! Не просто ученый, а ученый с большой буквы. Я лишился дара речи, и, видимо, на моем лице читалось такое смятение, что Валера хитро улыбнулся и, заговорщически подмигнув, спросил: