Плоть и кровь
Шрифт:
Из всех детей Мэри только Билли желал получить то, что желала дать ему она. Он был мечтательным мальчиком, приносившим домой библиотечные книги, находившим для себя укромные уголки, в которых ей ничего не стоило его отыскать. Она купила ему пальто из альпаковой шерсти, которое он надевал по воскресеньям в церковь, приобретая обличье миниатюрного серьезного мужчины, отчего сердце Мэри омывалось волной любви. Нет, она любила всех своих детей, но Билли был единственным из них, кого она видела насквозь, до донышка. Она покупала ему мягкие шотландские пуловеры с треугольным вырезом. Когда Билли пошел
1964
Сьюзен вела их по полю для гольфа. Прежде здесь тянулись один за другим огороженные пустыри, простиралась спортивная площадка, стояли вдоль улочки, от которой веяло гнилью, несколько домов да заброшенная фабрика с пробивавшейся между бетонными плитами кудрявой травой. А теперь — яркое зеленое поле. Над грудами опавших листьев поднимался дымок, и птицы снова и снова выпевали свое «кии-кии-клара?».
Сьюзен знала: отец создал все это для нее. Она была польщена и напугана.
— Идем, Билли, — строго позвала она брата. Замечтавшийся Билли плелся футах в двадцати сзади, вороша теннисными туфлями листву.
— Иду, — ответил он.
Зои уже убежала вперед. Оглянувшись, Сьюзен увидела, как Билли неторопливо перебирает ногами, а палая листва, принимая его тень, то ярко окрашивает ее, то темнит. Гибельная красота брата пронзила ей грудь и резко сдавила легкие. Временами она воображала, как выносит Билли из горящего дома, как сбивает огонь, уже охвативший его одежду и волосы.
Да, она спасла бы его. А потом они вдвоем бежали бы в леса и жили там, вдали от большого, безупречного дома, который купил для нее отец. Где-то должны же быть леса.
— Идем же, — повторила она. Перед нею лежала ее собственная тень, иззубренная палой листвой.
— Что за спешка? — спросил Билли. — Мы же гуляем, так? И никуда не опаздываем.
— Я боюсь, что Зои заблудится, — сказала Сьюзен. — Бежит во все стороны сразу, я не могу ее остановить.
— Не заблудится, — ответил Билли. — Вон она, впереди, на дерево лезет.
Повернувшись, Сьюзен увидела, как Зои, цепляясь за нижние ветви огромной сосны, продвигается по ним вверх. Сосновые иглы словно резали на кусочки одежду Зои, бледно-желтую рубашку и индиговые джинсы.
— Зои, прекрати! — закричала Сьюзен.
— Зачем же ей прекращать? — сказал Билли. — Хочет залезть на дерево — пусть залезет.
Сьюзен стояла между Билли и Зои, и ощущение собственного многообещающего будущего понемногу покидало ее. Она ведь всегда была бы молодой, неприметной, отстаивающей правила поведения, которые никого другого, похоже, нисколько не волновали. А правила эти могли сделать жизнь такой простой. Они и требовали-то всего ничего: каждому надлежит говорить негромко, но внятно, избегать драк и ходить не слишком быстро, но и не слишком медленно.
— Она же упадет, — сказала
— Зои! — снова крикнула она. — Спускайся!
И тут же представила, как ловит на руки падающую сестру.
— Отсюда наш дом виден, — сказал Билли. — Смотри. Вон то белое пятнышко. Видишь?
Но Сьюзен уже направлялась к сосне.
— Зои, я серьезно говорю! — крикнула она.
— Теперь это наш дом, — продолжал Билли, хоть Сьюзен и отошла слишком далеко, чтобы услышать его. — Мы богаты. Вернее, полубогаты.
Подойдя к подножию сосны, Сьюзен замерла, упершись кулачками в бедра. Стоя на ровной траве, по которой косо тянулась ее тень, вглядываясь, сощурясь, в полог сосновых игл, она вполне могла быть юной прислужницей богини семейных распрей. Одета Сьюзен была в белую ветровку, розовые бриджи и короткие носки с рубчиками на пятках, не позволявшими носкам соскальзывать внутрь теннисных туфель.
— Зои, — крикнула она, — немедленно вниз!
Зои тем временем старалась забраться на раздвоенную ветвь, отходившую от ствола на высоте в тридцать примерно футов. Она не ответила, чего, собственно, Сьюзен и ожидала. Сьюзен вздохнула, и звук, получившийся у нее, ей понравился. Взрослый такой звук, свидетельствующий о серьезности ее намерений. Она провела в этих местах меньше месяца, а уже знала трех мальчиков, чьи глаза — карие, темно-карие и иссиня-зеленые — старались проникнуть во все подробности ее жизни.
Ей представилось, как мальчики крадут ее из нового дома и приводят сюда, на поле для гольфа. А она наставляет их, успокаивает, учит вести себя правильно.
— Я серьезно! — крикнула она еще раз. И подумала — мельком — о том, как ее голос уходит отсюда своим путем, огибая стволы деревьев. Может быть, именно сейчас где-то неподалеку бродит мальчик с разбитым сердцем, заблудившийся среди деревьев и песочных бункеров.
Подошел и встал рядом с ней Билли. От него попахивало — не сильно, но отчетливо — белильной известью и черствым хлебом, и Сьюзен погадала, часто ли он моется.
— Не слезет она, пока сама не захочет, — сказал он. — Ты же знаешь.
— Она себе шею сломает, — ответила Сьюзен. — А я обещала присматривать за ней.
— Я, пожалуй, тоже наверх залезу, — сказал Билли. — Оттуда наверняка весь город видать.
— Нет, Билли. Ты останешься здесь.
Однако он уже забрался на самую нижнюю ветвь и пополз, извиваясь, к развилке дерева. Сьюзен смотрела снизу, как тощий зад брата подрагивает под его саржевыми штанами, и гадала в который раз, какого рода девушке захочется, когда придет время, облегчить его боль.
— Биллиии! — закричала она. — Чтоб тебя!
Он поднимался быстро и вскоре уже подтянулся и сел на ветку, выросшую прямо под той, на которой устроилась Зои. Она сидела, подтянув к подбородку колено и ероша грязными пальчиками волосы.
— Привет, Зо, — немного запышливо произнес Билли. Грубая кора расцарапала ему ладони, и теперь ветерок покусывал ссадины. Зои не ответила. Он вглядывался в нее, пока не убедился, что устроилась она надежно, а затем отвернулся, чтобы взглянуть сквозь сетку сосновых игл на Гарден-Сити.