Плотское желание

Джеймс М. Р.

Тепло распространяется по мне, спускается по ногам, обвивает мышцы, и разрядка, в которой я так отчаянно нуждаюсь, все ближе и ближе. Данте все еще крепко сжимает мою задницу, удерживая меня на месте, а его язык в идеальном ритме ласкает мой клитор. Я не могу представить, как ему тяжело, как сильно он хочет трахнуть меня, но он продолжает, растягивая удовольствие, пока мне не начинает казаться, что я сойду с ума от того, как это приятно, как сильно я хочу кончить.

А потом его язык обвивается вокруг моего клитора именно так, как мне нужно, его губы всасывают мою набухшую, чувствительную плоть, и я чувствую, как у меня подгибаются колени, когда я начинаю кончать.

Я вскрикиваю,

стон превращается в нечто, похожее на его имя, и чувствую, как одна из его рук крепко сжимает мою задницу, прижимая меня к стойке. Пока он это делает, пока кульминация прорывается сквозь меня и заставляет меня содрогаться и выгибаться, его большой палец проникает внутрь меня, а его язык все еще трепещет на моем клиторе.

Кажется, будто второй оргазм настигает меня прямо поверх первого. Внезапное давление пальца, вонзающегося в мою попку, жжет, немного больно, но это только усиливает удовольствие. С моих губ срывается крик, наверняка его услышат соседи, но в данный момент мне все равно. В этот момент я могу думать только о том, как мне хорошо, и я сильно кончаю на его языке и бьюсь о его рот и руку.

Данте стонет, звук вибрирует на моей коже, но он не останавливается, пока я не обмякаю и не прижимаюсь к стойке, тяжело дыша. Он медленно встает, и я слышу, как рвется фольга, когда он открывает презерватив и скользит им по своей длине.

— Почувствуй, как я чертовски тверд для тебя, птичка, — бормочет он, и тут я чувствую, как его набухший кончик прижимается к моему скользкому входу, и снова стону от его желания.

Он твердый. Твердый как железо, толстый и длинный, он входит в меня, как мне кажется, нескончаемым толчком горячей, набухшей плоти, которая заполняет меня до побеления костяшек пальцев от хватания за край стойки, и я бьюсь о него, отчаянно желая получить весь его член. Его руки лежат на моих бедрах, поддерживая меня, когда он начинает двигаться, его стоны удовольствия наполняют воздух вокруг нас, пока он трахает меня.

Я не хочу, чтобы он останавливался. Я не хочу, чтобы он когда-либо останавливался.

Эта мысль толчками проходит по моему позвоночнику, заставляя меня задыхаться. Эта мысль может только навредить мне. Потому что, в конце концов, это не может продолжаться долго.

— Эмма. — Данте выдыхает мое имя, его рука скользит по моей спине, когда он снова входит в меня. — Боже, ты чувствуешься так чертовски хорошо...

— И ты тоже, — шепчу я, выгибаясь навстречу ему, чувствуя, как удовольствие течет по моим венам, словно сироп. Подталкивая меня к очередной кульминации. Он заставил меня кончить четыре, может быть, пять раз, когда трахал меня в последний раз. Я хочу еще. Я хочу всего, что он может мне дать.

Данте откидывает мои волосы с шеи, наклоняясь надо мной. Его твердая грудь прижимается к моей спине, его губы касаются моей шеи, моего горла, и я еще глубже погружаюсь в него, жаждая ощутить прикосновение его кожи, жар его тела. Он прижимается ко мне бедрами, крепко прижимая к себе, так глубоко, как только может.

А затем, неожиданно для меня, он выходит из меня.

— Что... — Я задыхаюсь, ощущая внезапную пустоту, когда он выскальзывает из меня. — Данте...

— Иди сюда, птичка. — Он кружит меня, подхватывая на руки. Мои ноги автоматически обхватывают его талию, его твердый член оказывается между нами, а презерватив насквозь пропитан моим возбуждением. У меня кружится голова от потребности, моя киска сжимается вокруг ничего, жаждущая его отсутствующего члена. Я не совсем понимаю, что он делает, пока не осознаю, что он несет меня по коридору, в спальню.

К моей кровати.

— Данте...

— Я хочу видеть твое лицо. — Он опрокидывает меня на кровать, его

лицо напряжено от голодной, отчаянной потребности, а рука мгновенно хватает его член, чтобы направить его обратно между моих бедер. — Я хочу видеть твое лицо, когда ты снова кончишь для меня. Я хочу смотреть на тебя, пока я трахаю тебя... трахаю!

Он рычит последнее слово, когда втыкает в меня свой член, твердый, погружающийся до самой рукояти, моя спина прогибается, и я хватаюсь за одеяла, чтобы не вцепиться в него. Я не забыла, что он весь в синяках и ранах, и это еще более очевидно, когда он стоит надо мной, его избитое тело на виду. Это делает его похожим на какого-то бога-мстителя, и я чувствую, как сжимаюсь на его члене, почему-то еще больше возбуждаясь от вида того, как он трахает меня через боль. Он хочет меня так сильно, что уже не важно, что случилось с ним две ночи назад.

Я сказала, что не собираюсь делать это в своем доме. В моей постели. Данте не знает, что он единственный мужчина, который когда-либо трахал меня здесь. Единственный, кого я впустила в свое личное убежище, место, где хранятся все мои лучшие воспоминания. Он входит в меня, еще один долгий, горячий толчок, от которого я выкрикиваю его имя, и я точно знаю, почему мне следовало придерживаться своего ультиматума.

Я не смогу забыть об этом никогда.

Я буду лежать в постели и вспоминать, как он смотрел на меня сверху вниз, погружаясь в меня, его руки на моем теле, касания, доставляющие мне удовольствие, его глаза, такие темные от вожделения, что они почти черные, пока он держит мой взгляд. Он снова доводит меня до предела, его член касается меня в тех местах, о которых я и не подозревала, и я чувствую, как одеяла задираются под моими ногтями, когда я откидываю голову назад в крике наслаждения.

Все мои соседи узнают, что ко мне кто-то приходил. Мое лицо краснеет при этой мысли, но не настолько, чтобы остановиться. Не настолько, чтобы сказать Данте, что мы закончили.

Я хочу, чтобы он продолжал.

— Эмма... — Мое имя неровно звучит на его губах, его дыхание сбивается на короткие, тяжелые вздохи. — Черт, я еще не хочу кончать... — Его бедра дергаются на мне, слова, эхо того, о чем я только что думала, и я вижу отчаяние на его лице. Потребность продолжать, не дать моменту закончиться, и потребность почувствовать облегчение, кончить для меня так, как он заставлял меня кончать для него снова и снова.

Я тянусь вверх, притягивая его припухший рот к своему, зная, что ему все равно, если поцелуй причинит боль. Возможно, ему понравится больше, если будет больно.

К тому же, что бы ни происходило между нами, в конце концов, всегда должно было быть больно. Кровь, которую я чувствую на языке, когда он целует меня, еще одно напоминание об этом.

Бедра Данте подрагивают, его член снова погружается в меня, а затем он стонет мне в рот. Я слышу свое имя в этом стоне, чувствую, как его бедра прижимаются к моим, как он пульсирует внутри меня, сильно кончая. Мне снова хочется, чтобы между нами не было ничего, кроме голой кожи, чтобы я чувствовала, как он заполняет меня, и понимала, на какой опасной грани я танцую с ним.

Этот мужчина заставляет меня обеими руками отбросить весь здравый смысл. Но я никогда не жила такой жизнью, и не стоит начинать сейчас.

Рот Данте прижимается к моему, его грудь вздымается. Он замирает на долгий миг, наша кожа приклеилась друг к другу, и мы оба пытаемся перевести дыхание. Я неуверенно поднимаюсь и провожу ладонями по его рукам, ища неповрежденную кожу, чтобы прикоснуться к ней, и Данте испускает долгий вздох.

Мгновение спустя он выскальзывает из меня, перекатываясь на бок, и я тут же начинаю скучать по его прикосновениям.