Плутониевая зона
Шрифт:
Все оказалось значительно «светлее», чем Стельмахович предполагал в своих мрачных размышлениях. Лабораторное оснащение на объекте «Б» являлось, пожалуй, лучшим из того, на что можно было претендовать в СССР в тяжелые послевоенные годы. Курчатов часто забегал в лабораторию на десять-пятнадцать минут. Поддерживал все начинания. Содействовал получению модернизированной камеры «МК-ЗМ». Одобрил контрольную проверку всех стандартных альфа-источников (эталонов) и сравнение эталонов с результатами радиометрических замеров, чтобы вскрыть возможную систематическую ошибку. Постоянное завышение или занижение
Энтузиазм в работе окружающей молодежи как-то успокаивал Стельмаховича, отвлекая от навязчивых сомнений относительно «мудрой» цели всего происходящего вокруг.
Недавние выпускники вузов ловили на лету каждое его замечание. Вежливая обходительность Стельмаховича очень импонировала девушкам, хотя его любимое обращение «уважаемый коллега» вызывало у них на первых порах непроизвольную улыбку.
Варвара, попавшая в штат радиометрической лаборатории, обожала «своего старика», как она говорила Татьяне, «за его доисторическую порядочность».
Одним словом, постепенно Дмитрий Евлампиевич прижился. Жилищные условия — вполне сносные. Материальное вознаграждение — щедрое. Собственно, жаловаться было не на что.
Окружение? Конечно, эксплуатационный персонал, начальники смен и цехов — это не его среда обитания. Их обильные застолья и пьянки, увлеченность охотой и преферансом его не привлекали. Но малый дружеский круг постепенно сложился. И потом, самое главное, самое умиротворяющее: сказочная природа вокруг. Она порой приводила Стельмаховича в божественный восторг. Особенно в зимнее время. Покрывало голубого снега, пушистые холмики на ветках, непонятные шорохи…
Из воспоминаний Б.Н. Швилкина, 1998 г.:
«Новый год семья Стельмаховича обычно встречала в лесу, вблизи поселка ИТР. Там заранее наскоро сколачивали столик и скамеечки из не очень толстых стволов деревьев. Вместе с этой семьей Новый год встречали и немногочисленные близкие друзья. На место встречи приезжали на лыжах. Разводили костер, пили шампанское из стаканов и возвращались домой».
Ездили в лес всегда в очень узком кругу: две-три семейные пары и одинокая миловидная женщина из медсанотдела, коллега жены.
На этих лесных «гулянках» Дмитрий Евлампиевич чувствовал себя вольготно и раскованно. Разбрасывал шутливые комплименты всем окружающим женщинам, баловался с ребятишками, катался по снегу с племянником Эдиком. Но и в эти веселые, бесшабашные минуты он порой переключался на свое, затаенное. Сколько же сотен и тысяч талантливых ученых и инженеров обречены на участие в какой-то бессмысленной гонке по созданию военного «изделия»!
— Для чего? Для защиты какой великой идеи? — вырывалось у него непроизвольно, без предисловия.
Дина привыкла к его незаконченным мыслям.
— Ну ладно, ладно, — успокаивала она его, — опять двадцать пять. Лучше посмотри вокруг, на эту красоту.
Он тут же соглашался с женой, стряхивал оцепенение и бросался в шутливые схватки с детьми…
— Значит, сомнение налицо? — спросил Шутов у собеседника, закуривая любимый «Казбек».
— Да.
— Высказывает какие-то конкретные предложения? Агитирует?
— Пожалуй, что нет. Скорее, сам мучается.
— Ну ладно. Огромное спасибо вам. Заходите. Всегда рад нашим встречам.
«Серьезного ничего, — подумал Шутов, оставшись наедине, — но запросить ориентировку тоже не помешает».
Ответ был скорый. Брат жены Стельмаховича убит три месяца назад в Тагильском лагере при попытке сопротивления конвою. Бросился на солдата с овчаркой со словами «изверги» и «убийцы». Отец Стельмаховича — в Париже. До войны поддерживал постоянную связь с умеренными белоэмигрантскими кругами. В настоящее время проживает в доме для престарелых и инвалидов в пригороде Тулузы. Дед жены, Вальковский Семен Яковлевич, эмигрировал в США еще до революции. Основал небольшую торговую компанию по сбыту спортивного снаряжения. Компания расширилась. Существует и поныне, преуспевает.
Во всех автобиографиях Стельмаховича этих данных не обнаружено. По работе характеризуется положительно, как ценный специалист.
«Кое-что скрывает, — подвел итоги Шутов, — уклоняется от полной правды».
Павел Анатольевич после некоторого размышления решил пригласить к себе Стельмаховича для ознакомительной беседы. Конечно, ничего особо предосудительного, за что можно было бы сразу ухватиться двумя руками, в материале не было. Но чем черт не шутит? Иногда тонкая ниточка может превратиться в морской канат. Шутов научился за долгую практику внимательно всматриваться в душу человека при поверхностно-любезной беседе. Он чувствовал малейшие отклонения от искренности, шорох лицемерия. В интонациях, величине паузы, по глазам…
Первая беседа прошла в высшей степени гладко. Стельмахович даже понравился Шутову. Павел Анатольевич рассыпался высшими оценками не только радиометрической лаборатории, но и всему трудовому коллективу объекта «Б». Стельмахович благодарил за высокую оценку. Шутов интересовался, как Дмитрий Евлампиевич представляет себе перспективы своей научной работы? Готовится ли к защите докторской диссертации?
Назначение подобной беседы Стельмахович сам себе не мог объяснить однозначно. Но она оказала на него удушающее воздействие. Присматриваются, вероятно. В чем-то подозревают. Может быть, раскопали, что скрыл свое нерабочее происхождение при поступлении в вуз? Что еще? Больше ничего антисоветского за своей спиной Стельмахович вспомнить не мог. Но это не успокаивало.
И Шутов не мог оценить однозначно результат беседы. Вроде бы все без шероховатостей. Однако какое-то зерно произросло. Наконец, он осмыслил свое ощущение. В памяти Шутова возникла фамилия научного руководителя, Курчатова. Стельмахович не имел права знать эту фамилию. Во всяком случае — произносить ее вслух. Но он и не произносил. Только несколько раз упомянул о систематическом нацеленном внимании научного руководителя к работе его лаборатории. Значит, постоянно встречаются. Это надо поощрить, как-то использовать. Стельмаховича есть за что прихватить. Чувствует за собой некоторые грешки. И трусоват, чтобы ответить категорическим отказом. Шутов решил через две недели еще раз поговорить со Стельмаховичем, направив беседу в профессиональное русло.