Пляшущие тени
Шрифт:
— Как-то вы однобоко рассуждаете, — пробормотал я. — Что же получается, любви не существует в природе?
Девицы хихикали.
— Нет, — сказал он, лениво ерзая между девиц, устраиваясь поудобнее. — Конечно, бывают в жизни такие моменты, когда вдруг понимаешь, что из всех окружающих тебя женщин ты замечаешь только одну, видишь только ее. И лишь она одна нужна тебе. Ты не можешь больше ни о ком думать, только о ней. Делаешь все, для того чтобы добиться ее. И кладешь полмира к ее ногам. Но спустя годы даже такое глубокое чувство
Вольдемар зевнул, приложился к стакану с виски, поочередно чмокнул хихикающих девиц. Вновь откинувшись на спинку диванчика, продолжил:
— Что в жизни главное? — он вытянул четыре пальца, сверкнув перстнем. — Четыре! Запоминай! Размер кошелька, размер дома, размер бицепса и размер…
Окончание фразы потонуло в звонком девичьем смехе.
— Чем больше — тем лучше! — закончил Вольдемар, туша сигару в недопитом стакане.
Хорошо иметь четко выраженные жизненные ценности, подумал я.
Вольдемар выпустил из объятий девиц, перегнулся через стол и заговорщицки засипел, обдавая меня алкогольными и табачными парами:
— Поехали ко мне на дачу! Бывал у меня? Нет еще? Ну ты что… Такое место, чудное. Воздух там, камин, выпивка, теннис, сауна… А? Березовка моя ненаглядная, траляля-траляля… Хоум свит хоум!
Я посмотрел в его осоловелые глаза под затемненных стеклами, на девиц, которые прекратив хихикать, как по команде принялись подкрашивать губы, глядя в маленькие круглые зеркальца.
— Звучит заманчиво, — сказал я. — Но мне на службу завтра. Давай в другой раз?
Вольдемар сразу поскучнел, отвалился обратно на диван. Девицы с готовностью захихикали, снова попав в зону его воздействия.
— Человек! — заголосил Вольдемар пьяным барином. — Рассчитай нас!
Прихватив девиц, он ударил со мной по рукам, шумно и торжественно прошествовал к выходу, и умчался к себе в резиденцию, развлекаться.
А я решил посидеть в одиночестве. Закурил сигарету, заказал еще стакан пива. Стал рассматривать зал.
За соседним столиком сидела девушка с вьющимися каштановыми волосами, спадающими на плечи. Тянула через трубочку трехцветный коктейль, печально глядела в окно. За окном сгущались сумерки, падал осенний дождь.
Я попытался прислушаться к ней, уловить тень ее эмоций. Черные крупинки послушно завихрились над моим столом. Зрелище было забавным. Я никак не мог к нему привыкнуть. Жаль, это девушке не показать. Нельзя, инструкция запрещает, подписка о неразглашении и страшная-страшная клятва.
Вот проблемы, подумал я, вслушиваясь в отголоски ее эмоций, распустившихся передо мной дрожащим цветным веером. Кто-то бросил ее, депрессия накатила. Забавно, у нас с ней много общего. Отношения, значит, у нее были… А потом всплыли. Ничего не клеится. У меня тоже.
Вот мы, Конгломерат, «минусы», вроде как мерзавцы получаемся, плохие парни. Но мы хотя бы на мелкие подлости не размениваемся. Во всяком
Грустно покачав головой, я глотнул пива.
Может, попробовать с ней познакомиться? Не умею я этого, никогда не умел. Даже все эти черные вихри и пляшущие тени вряд ли превратят меня в Казанову. Хотя… Что я знаю о своих перспективах? О том, во Что могут меня превратить эти черные, потусторонние силы?
Я отпил еще пива, для храбрости, и на негнущихся ногах прошествовал к ее столику.
— Позволите составить вам компанию? — сказал я с интонацией киношного поручика Ржевского, прорвавшейся непонятно откуда.
Она вздрогнула, отвлекаясь от мрачных мыслей и созерцания дождя. Подняла на меня печальные голубые глаза.
— Не позволю, — сказала она тихо, глядя снизу вверх.
Поздравляю с победой, Яблоков, сказал я себе.
Но девушка тотчас добавила, улыбнувшись:
— Да шучу я. Присаживайтесь.
Я перевел дыхание, садясь.
— Вы такое лицо сделали, — пояснила она. — Я испугалась вам отказать.
— Какое? — вздрогнул я.
— Испуганное, — рассмеялась она. — Будто от моего отказа в обморок упадете.
Я, кажется, залился румянцем.
— Ну что же вы? — спросила девушка, продолжая улыбаться.
— А что? — спросил я, улыбаясь в ответ.
— Представьтесь для начала.
— Ох! — я потер нос, смущаясь еще больше. — Я что-то растерялся даже… Я Денис!
— Очень приятно, Денис. Я Оля.
И, не смотря на мое первое смущение, дальше разговор у нас пошел на лад.
Нам обоим нужно было с кем-то поговорить, просто отвлечься. Здесь даже неприличные анекдоты Федора были к месту.
Дождь лил за окном, а мы сидели и говорили обо всем подряд, пока кафе не начало закрываться.
А после брели по улице, и я нес ее зонт, пока дождь не перестал. И мы снова говорили, смеялись, болтали о всякой чепухе. И было легко, чертовски легко, так что хотелось побежать, топая по лужам, задирая ноги, и заорать дурным голосом какую-нибудь веселую песню.
И я чувствовал, что она не против продолжить вечер у меня. Не против, чтобы все зашло дальше, чем просто замечательный разговор людей, которые понимают друг друга. Я не прибегал ни к каким чарам, просто это читалось в ее глазах. Нам было хорошо вместе весь этот вечер.
Я, конечно, мог бы сразу привлечь к делу черные вихри, пляшущие тени, силу «минусов», но зачем?
Мне завтра с раннего утра на работу, сказал я с сожалением.
Я взял такси, проводил ее до самого дома. Мы обменялись телефонами. Я очень аккуратно поцеловал ее на прощание. Чтобы не показаться застенчивым лопухом, и в то же время не обидеть равнодушием. Пусть думает, что я просто не люблю спешить. Она бросила на меня последний теплый взгляд, и скрылась за дверью, а я пошел к машине, сел рядом с водителем, поглядевшем на меня с сочувствием. Что он понимал?