Пляска богов
Шрифт:
Мойра опустила чашку и, нахмурившись, посмотрела на него.
— Это нужно воспринимать как комплимент?
— Как хочешь.
— Хорошо. Спасибо… наверное.
— Допивай чай. — Киан встал. — Попроси Гленну как-нибудь воздействовать на твои сны. Она это умеет.
— Киан, — окликнула его Мойра, когда он был уже на полпути к двери. — Я тебе благодарна. За все.
Молча кивнув, он вышел из комнаты. Прошла уже тысяча лет, а он все еще не понимает людей, особенно женщин.
Выпив принесенный Гленной чай, Блэр решила поваляться часок с наушниками. Обычно музыка
10
Патриша Джин (Патти) Гриффин (р. 1964) — популярная американская певица и автор песен в стиле кантри.
Море, скалы, битва. Мгновение, когда небо потемнело, и она подумала, что все кончено. И крошечное, холодное зернышко облегчения где-то глубоко внутри — наконец-то.
Она не хотела умереть. Нет. Но где-то внутри накопилась усталость — ужасная усталость от одиночества и от сознания того, что ей суждено оставаться одной всю свою жизнь. Наедине с кровью, смертью и бесконечным насилием.
Судьба лишила ее любви к мужчине, который был ей так нужен; она лишила ее будущего, которое Блэр хотела и надеялась разделить с ним. Может, все началось именно тогда? Именно тогда в ее душе проросло семя усталости? В ту ночь, когда от нее ушел Джереми?
«Тряпка», — подумала Блэр и сдернула с головы наушники. Распустила нюни. Неужели она позволит себе сходить с ума из-за мужчины — да еще того, кто оказался недостойным ее? Примириться с мыслью о смерти потому, что Джереми не принял ее такой, какая она есть?
«Чушь собачья». Блэр повернулась на бок, обхватила руками подушку и уставилась на тускнеющий свет за окном.
Она вспомнила о Джереми из-за того, что Ларкин вновь пробудил в ней чувства. Не стоит опять увлекаться мужчиной. Ей совершенно не хотелось вновь оказаться в водовороте эмоций и чувств.
Другое дело секс. Тут все в порядке — до тех пор, пока дело ограничивается отдыхом и удовольствием. Ей больше не нужны страдания и это ужасное чувство опустошенности и одиночества, когда сердце трепещет, словно истекая кровью.
«Ничего от любви не осталось, — подумала Блэр, закрывая глаза. — Ничто не вечно».
Она задремала; из наушников, которые она забыла выключить, доносилась музыка, тихая и далекая.
В голове зазвучала другая мелодия — учащенные удары ее собственного сердца. Близился рассвет, и ее ночная охота заканчивалась. Но Блэр была полна сил, взбудоражена и готова биться еще несколько часов.
За квартал от дома она осмотрела себя. Еще одна рубашка испорчена. Работа, подумала Блэр, плохо отражается на гардеробе. Блузка порвана и испачкана кровью, а левое плечо все в синяках и пульсирует болью.
Но это так здорово!
Улица в красивом пригороде была тихой — все мирно спали в своих постелях. Солнце всходило, расцвечивая кизил и липы в бело-розовые тона. Почувствовав аромат гиацинтов, Блэр набрала полную грудь
Это было утро ее восемнадцатилетия.
Она собиралась принять душ, отдохнуть, а затем как следует подготовиться к веселому празднику.
Отперев парадную дверь дома, где они жили с отцом, Блэр сняла сумку с неповрежденного плеча и поставила ее на пол. Нужно почистить оружие, но сначала выпить воды — и побольше.
А потом заметила чемоданы у двери, и ее радость мгновенно испарилась.
Отец спустился по лестнице, уже в пальто. «Какой красавец, — подумала она. — Волосы чуть тронуты сединой». В ее душе разверзлась пропасть любви и боли.
— Вернулась, значит. — Он посмотрел на ее рубашку. — Если не хочешь неприятностей, переодевайся. Разгуливая в таком виде, ты привлекаешь к себе внимание.
— Меня никто не видел. Ты куда собрался?
— В Румынию. Разведка в основном.
— В Румынию? А мне можно с тобой? Я бы посмотрела…
— Нет. Я оставил чековую книжку. Там достаточно, чтобы содержать дом несколько месяцев.
— Месяцев? Но… Когда ты вернешься?
— Я не вернусь. — Он взял небольшую дорожную сумку и вскинул ее на плечо. — Я сделал для тебя все, что мог. Тебе восемнадцать, и ты уже взрослая.
— Но… ты не можешь… Пожалуйста, не уходи. Что я такого сделала?
— Ничего. Я переписал дом на твое имя. Можешь жить здесь или продать его. Делай все, что хочешь. Это твоя жизнь.
— Почему? Почему ты вот так бросаешь меня? Ты же мой отец.
— Я подготовил тебя, как мог. Больше мне нечего тебе дать.
— Ты можешь остаться со мной. Любить меня хотя бы немного.
Он открыл дверь, поднял чемоданы. Ни капли сожаления на бесстрастном лице. Он уже далеко, поняла Блэр.
— У меня утренний рейс. Если мне понадобятся какие-то вещи, я за ними пришлю.
— Я для тебя хоть что-то значу?
Теперь отец поднял на нее глаза, посмотрел прямо в лицо.
— Ты — моя наследница, — сказал он и вышел.
Конечно, она заплакала — стояла в прихожей и рыдала, вдыхая весенние ароматы, проникавшие в дом вместе со свежим утренним ветерком.
Она отменила вечеринку и весь день провела дома одна. А через несколько дней отправилась на кладбище — тоже одна, — чтобы уничтожить существо, в которое превратился ее любимый мальчик.
Всю оставшуюся жизнь Блэр будет задавать себе один и тот же вопрос: остался бы парень жив, не отмени она вечеринку на свой день рождения?
И вот она уже в своей бостонской квартире, лицом к лицу с мужчиной, которому подарила всю свою любовь, все надежды.
— Пожалуйста. Джереми, давай присядем. Нам нужно поговорить.
— Поговорить? — Он со злостью запихивал вещи в чемодан. По его глазам было видно, что шок еще не прошел. — Я не могу об этом говорить. Я не желаю ничего знать. И никто не должен знать.
— Я была не права. — Блэр протянула руку, но Джереми отмахнулся — так решительно и резко, что она вздрогнула, словно от боли. — Мне не следовало брать тебя с собой, показывать тебе моих врагов. Но ты бы мне не поверил, если бы дело ограничилось только рассказом.