Пляска одержимости
Шрифт:
Затянувшись и зажав сигарету в зубах, Харада откинула голову кверху. На потолке были видны разводы от протекавшей ранее крыши, где-то плитка была очевидно более новой. Рассматривая стыки между, она вдруг, неожиданно для себя, отстраненным голосом пробормотала:
— Мой проект по продвижению по карьерной лестнице завершился смертью дочери гендира. Она была нетраннером закрытой системы, сидевшая на наркотиках, и он приказал мне заменить ее. Отрабатывать долг… Ее смерть… Но мне удалось уйти. Но из-за того, сколько времени это заняло, моего дома уже не было. Никто меня не ждал…
Неправда. Тебя ждала Широ.
Кавашима слушала ее молча, не перебивая.
—
А потом она добавила еще кое-что. Обронила, непреднамеренно, просто рассказ словно сам зародился на языке: от ее неспособности схватить убийцу жены до пьяной выходки, обернувшейся… Последнюю часть Кавашима слушала в ужасе, закрыв рот рукой, и, видя ее выражение лица, Харада ощущала торжество. Вот оно. Так и должен выглядеть испуг. Так и должна она была себя ощущать.
Это ненормально, она понимала, но отчего-то в тайне ей это невероятно нравилось.
— Так что на самом деле вы были правы. Все закончилось именно так. Провалом и…
— Не говори так, — оборвала ее Кавашима, огибая столик и садясь рядом. Схватила за плечи, крепко, и заглянула в глаза. — Это все чушь, что мы сказали. Глупость зазнавшихся девчонок из дешевого университета. Взгляни на меня! Если бы не этот случай, ты бы уже давно меня обскакала по карьере. А я кто сейчас? Просто дизайнер в мелком агентстве. Ничего серьезного. Я взрослый человек, осознавший, сколько глупостей было наговорено. Ты имеешь полное право злиться, не спорю, но, пожалуйста, сейчас… Я правда хочу как лучше. Но то, что сделал этот твой босс… Невероятно отвратительно! Такого вообще не должно случаться! Да пошел он, уебок! — потом чуть запнулась. — А что с ре…
— Не знаю. Плевать. Не хочу даже…
— Прости. Прости. Конечно же.
Некоторое время они помолчали. Кавашима достала откуда-то из сумочки крохотную фляжку с каким-то алкогольным пойлом, налила в кофе и залпом допила. Потом предложила Хараде; та не стала отказываться.
Пальчики с ярким маникюром забарабанили по плечам.
— Ладно. Хер с ним, с этим убогим ублюдком. Лучше скажи, что ты намереваешься делать… и ради бога, только не говори, что хочешь прыгнуть опять! Я буду тебя преследовать!
— Не знаю.
Вернуться к Котобуки она не могла; этот путь был заказан. А другого места, куда она могла пойти, и не было. К Широ? Напроситься к Вашимине? Но он… нет, она не могла показаться перед ним в таком виде, вот так позорно, как собака, просясь назад… Это было намного ниже ее достоинства. Но больше и некуда. Только в реку. Но Кавашима была права, теперь это было абсолютно бессмысленно.
Она и сама не сумела бы. В иное время, может, что-то бы и придумала, но сейчас не было никакого желания продолжать бороться дальше. Она так устала. Все это теперь выглядело бесполезным, ее усилия, старания. И если так продолжился, то организм точно откажет, и тогда…
Ах, приятная теплая пустота.
Поэтому Харада просто пожала плечами.
Кавашима вдруг неожиданно ощутимо замялась, словно смущаясь.
— Может… — неловко запнулась она, — ко мне? Ну, временно. Уж девочка у девочки может пожить без проблем, верно говорю?
И улыбнулась с таким видом, словно это было уже не предложение.
Квартира Кавашимы расположилась в небольшом комплексе, похожем на один из старых ЖК,
— Проходи, располагайся… — Кавашима пинком сняла с себя туфли и критичным взглядом осмотрела Хараду. Сузила глаза. — Так. Знаешь что? Иди в душ. Я сейчас принесу новую одежду, потому что ради бога, ходить в окровавленных шмотках у себя дома я не позволю, и не только потому, что это грязно.
Хараде возразить было нечем.
Оказаться под струями теплой воды после холодной улицы было так приятно, и это она осознала только в тот момент, когда вода начала превращаться в кипяток. Боже, как же она замерзла там. Просто невероятно. Некоторое время она просидела на корточках в душевой кабине, наслаждаясь теплой водой, потом все же схватилась за гели и шампунь. Сложнее всего было с раной на животе — воспаленный, шов отдавался болью при каждом неосторожном прикосновении.
Раньше такого не было. Раньше… Она могла даже иногда наслаждаться собственным отражением: пусть и не родилась мужчиной, но заработала свою форму кровью и потом. Но теперь все это ушло. Все изменилось. Теперь из отражения на нее смотрела сухая женщина с запавшими мертвыми глазами, с трудом слезающая с опасного военного наркотика.
Все… Уже ничего не вернуть…
Мысль об этом терзала куда больше, чем произошедшее. Оно уже случилось, с ним ничего нельзя было делать. В ее жизни была пугающая стабильность — падение вниз, все ниже и ниже. Теперь она не была молодым специалистом из не самой дерьмовой корпы, она была лишь женщиной без работы и документов, которой скоро исполнялось тридцать, и которая, как самый глупый торчок, крепко сидела на «Парамите». От самоубийства ее спасла девушка, которую она так сильно ненавидела в юности, единственная, кому было не все равно. Вот уж смех, цирк, да и только.
Кавашима и правда оставила свежую одежду возле выхода: явно домашний свитер, настолько растянутый, спортивные штаны. Сама она, уже в домашнем, сидела за котацу и щелкала каналы по телевизору. Улыбнулась Хараде, когда та опустилась напротив, и радостным тоном заметила:
— Вот теперь ты хотя бы на человека похожа! И цвет кожи не такой синюшный. Я тут чай приготовила, он, конечно, синтетический, но все равно очень вкусный! И горячий. Вот это тебе определенно точно сейчас требуется.
На экране показывали выступление каких-то айдолов.
Помимо заварившегося чайника с молочным ароматом, на столе стояла еда: какие-то сладости, пара синтофруктов, даже выстроенная в пирамидку банка быстрой лапши, но, как бы не была голодна Харада, кусок в горло не лез. Она мутным взглядом обвела все то, что раньше они на работе считали закуской, и с ужасом отметила, что теперь видит в этом неплохой такой полноценный рацион на день. И хотя Котобуки постепенно исправлял это, что-то внутри нее поменялось за это время.
Словно в мозгу.
Все это тебя переломало. Изменило, так прошептали голоса в голове.