Пляска в степи
Шрифт:
Он поискал взглядом князя: тот стоял чуть поодаль от стола, заложив руки за спину. На Рогнеду он не глядел, а в ногах у него валялась какая-то ткань. Воевода не понял сперва, а после — уразумел. И тихо выругался сквозь зубы, увидав на той ткани красное пятно.
— Б-батюшка, — заикаясь, заговорила княжна, но была перебита — матерью.
— Закрой свой рот! — княгиня Доброгнева шагнула к дочери, стиснув кулаки. — Молчи, пока тебе не велят говорить!
В самом углу горницы воевода увидел вторую княжну. Кутаясь в покрывало, она едва дышала
— Порченый товар я не возьму, — повисшую тишину нарушил Ярослав Мстиславич.
Он говорил со всеми и ни с кем: ни на кого не смотрел, тем паче — на княжну. Скользил взглядом по стенам горницы, по лавкам, по длинному столу.
Рогнеда вздрогнула и сжалась еще пуще.
«Дрожать надо было, когда ноги раздвигала», — с отвращением подумал воевода.
— Чужие бастрюки мне не нужны, — князь дернул уголком губ.
— Ярослав Мстиславич, ты погоди, не горячись. Сядем с тобой, потолкуем, как быть, — поспешно заговорил Некрас Володимирович, повернувшись к нему. — Союз наш выгоден и нам, и тебе.
— Выгоден, — тот кивнул и пнул в сторону ткань с пятном крови порченой княжны. — Но толковать нам с тобой не о чем, князь. Ты уж не взыщи, — он вновь криво усмехнулся, и Крут нахмурился.
Он лучше прочих знал своего князя. Ведал, что за такой усмешкой следует.
Осекшись, Некрас Володимирович согласно кивнул. Он и сам так мыслил. Он запустил пятерню в волосы на затылке и сжал там кулак.
«Лучше бы косы дочери так сжимал», — Крут сделал небольшой шаг и прислонился к стене. Он порядком устал и едва уж стоял на ногах. Пора было кончать этот бессмысленный разговор. А по утру можно сразу и в Ладогу отправиться. Довольно они тут задержались, довольно! А невесту для князя они еще подыщут другую, самую лучшую девку найдут!
— Какую виру хочешь, Ярослав Мстиславич? — спросил князь Некрас чуть погодя.
— Виру, говоришь, — его глаза нехорошо блеснули. — Нашто мне вира… она позора не смоет.
В горнице стало очень, очень тихо.
Всхлипнув, княжна Рогнеда упала подле отца на колени и вцепилась в него руками.
— Батюшка, нет! Прошу, не надо… — она тихо зарыдала.
Отец сперва хотел оттолкнуть ее, но не смог. Уронил поднятую руку и тяжело взглянул на Ярослава из-под насупленных бровей.
— Не нужно… Возьми виру, князь. Какую хочешь. Вдвое больше дам, чем приданое обещал. Союз все едино заключим, слово мое — крепко, — быстро, будто бы лихорадочно заговорил Некрас Володимирович.
Он поднялся, не в силах больше сидеть, принялся ходить по горнице. В какой-то момент наткнулся взглядом на притихшую в углу Звениславу и замер, а после хлопнул ладонью об ладонь и повернулся к молчавшему Ярославу.
— Заместо Рогнеды… братоучадо мое, Звениславка. Возьми ее! Княжна, как и дочка моя. Втрое дам приданого за нее.
Взгляды всех в горнице обратились к застывшей, ошеломленной девке. Приоткрыв рот, она во все глаза смотрела на дядьку и силилась что-то вымолвить. Она почти заговорила,
— А ну молчи, дура! Ни звука, пока дядька не велит!
Прижав ладонь к покрасневшей щеке, Звениславка кивнула сквозь слезы.
Глядя на все это, воевода покачал головой и посмотрел на своего князя.
Некрас Володимирович чаял оберечь единственную дочку, потому и предлагал и приданого втрое больше, и вторую княжну как княжескую невесту. Ведь коли не возьмет Ярослав виру, вправе будет он убить Рогнеду Некрасовну за причиненное ему бесчестье. Княжна быстро уразумела, потому и поползла на коленках к доброму батюшке…
Крут все ждал, пока Ярослав усмехнется, откажет Некрасу Володимировичу, да и покончат они на этом. Нашто ему княжну убивать, право слово. Девка дурная! Ни стыда, ни совести, ни чести. Возблагодарить Богов нужно, что отвели от такой-то невестушки, что не случилось промеж ними свадьбы.
Так мыслил воевода: следует взять с князя Некраса богатую виру да вертаться поскорее в Ладогу, оставить позади уже все.
— Добро, — сказал князь, и воевода окаменел. — Добро, Некрас Володимирович. Возьму вирой втрое больше приданого и вторую княжну. Не станем рушить наш союз из-за твоей беспутной дочки, — припечатал Ярослав Мстиславич.
Княжна Рогнеда, сидевшая на полу подле лавки, не подняла и головы.
Крут глядел на князя, словно тот лишился рассудка. А вот Некрас Володимирович, напротив, даже сдюжил улыбнуться. Хлопнул себя ладонями по бокам и подошел к Ярославу Мстиславичу, протягивая руку.
— Не держи на меня зла, князь. Не мыслил я, что так все обернуться может… никогда я не хотел, чтоб была промеж нами обида какая, али иное что.
— Я разумею, — отозвался Ярослав Мстиславич.
Они скрепили новую договоренность рукопожатием, и князь вновь заговорил.
— Скрепить сватовство мне нечем. Обручи, которые дочка твоя сняла, я назад не возьму. Пусть их переплавят, сослужат кому-то добрую службу.
— Что-нибудь да придумаем! — Некрас Володимирович махнул рукой.
От облегчения, что удалось сохранить союз да дочкину жизнь, ему все нынче казалось по плечу.
Поймав наконец взгляд своего князя, воевода медленно покачал головой. Ярослав не повел и бровью. Лишь дернул резко плечом: злился. Крут подавил вздох и переступил с ноги на ногу.
— Завтра поутру уедем в Ладогу, — сказал Ярослав, дождался кивка Некраса Володимировича и вышел из горницы прочь.
Сидевшую на полу княжну Рогнеду он обошел далекой стороной, словно чурался не то, что ее коснуться — рядом оказаться. На вторую княжну, свою невесту, даже не взглянул. Крут медленно заковылял следом за князем. Он едва переступил порог горницы, как у него за спиной разом заговорили. Казалось, княгиня спорит о чем-то с мужем. Воевода мотнул головой, чтобы не слышать. Довольно с него княжеской семьи.