По Алтаю
Шрифт:
Слева у нас мелькали лиственицы и ели, а потом береза, осина и тополи; справа выступали желтоватые скалы известняков, которые тянулись верст двадцать. На лесных полянах часто показывались пасеки, заимки, маральники, покосы, а ниже значительные селения в расширенной долине.
[В. В. Сапожников довольно детально описывает на 6 страницах плавание на плоту по Бухтарме "с часами на руках"; из этого описания приводим несколько мест, чтобы дать представление о скорости такого способа передвижения, а также о характере его в 1905 г., отличавшемся обилием дождей.]
7 часов 15 минут. Встали на ночевку у берега, где и растянули палатку. За короткий день проплыли около 90 верст.
29 июля. Отплыли в 6 часов 5 минут. Вода от дождей заметно прибыла, и нас несло течением
11 часов 55 минут. Остановка у левого берега на Зыряновской пристани. Заведующий пристанью рассказал, что вода страшно поднялась, разбито много плотов, против пристани течением порвало чугунную цепь, которая перегораживала реку для ловли отдельных бревен; цепь течением отбросило куда-то вниз дальше версты. Дождь с перерывами продолжается.
1 час 30 минут. Запасшись провизией, отплыли. На Маметьевом плесе, сейчас же ниже пристани, нас подхватила струя и неудержимо понесла на левый берег, где было нагромождено несколько плотов. Несмотря на то, что мы все налегли на греби и отбивались от берега, плот с силой ударился о бревна и затрещал. Все-таки нам удалось отбиться, и мы поплыли дальше. Бухтарма вздулась еще сильнее; рядом плыли другие плоты и отдельные бревна. На низких берегах вода нагромоздила высокие костры из бревен.
5 часов. Справа д. Тургусун; дома подходят к самому яру. Сплавщик рассказал, что за последние годы. Бухтарма смыла три улицы вместе с яром, и жителям пришлось выселиться дальше к горам.
5 часов 30 минут. Справа утесы, от которых идут большие валы. Впереди виден был канат "перевоза-самолета" на Зыряновском тракте. Вода, поднявшаяся на несколько аршин, подошла почти к самому канату; оставалось каких-нибудь пол-аршина. Берег был затоплен, и недействующий паром стоял, казалось, почти на середине реки; около него плавали мостки (припаромок). Сильным течением нас быстро несло на проволочный канат; положение было критическое. Прибиться к берегу не было времени, а канат, нависший над самой водой, грозил смести с плота людей, лошадей и весь багаж. Удержаться за канат тоже было бы невозможно, потому что плот несся со скоростью больше 10 верст в час. Опасность положения была налицо; можно было бы в лучшем случае утопить все коллекции и, следовательно, результаты работы целого лета. Я обратил внимание на то, что у парома канат с обеих сторон поднимается к блоку, образуя два тесных треугольника; если удастся попасть в один из них, мы спасем багаж. Но плот -- посудина тяжелая и неповоротливая; необходимо было точно взвесить направление струи и поставить в нее плот во-время, чтобы не удариться о паром. Все были на гребях, а я наблюдал за ходом плота. На берегу кучка людей следила за нашей судьбой. Наконец, паром близко; слышно громкое журчание напирающей на нега струи. Мы счастливо попали в левый треугольник; канат пролетел близко над нашими головами, но одна из лошадей, бывших на плоту, задела головой за толстую веревку, которой всплывший припаромок был привязав к проволочному канату. Лошадь в один момент была опрокинута и оборвала веревку. Мы прошли. Оторванный припаромок плыл рядом. Канат, натянутый лошадью, высоко поднялся над водой и в следующий момент ударил по воде, прорезав белой полосой пены всю реку поперек, причем раздался глухой звук "бум". Мы неслись все дальше с радостью в сердце, а раскачавшийся канат продолжал свои размеренные удары, и сзади нас все слышалось "бум", "бум". Я до сих пор переживаю эти два настроения: до каната и после него -- напряженную работу мозга перед опасностью и радость существования, когда она миновала.
Время шло к сумеркам, и пора было подумать об остановке, особенно в виду большой воды. Подбились было к берегу, но плот несло с такой быстротой, что причалить его было невозможно. Только в 6 часов 10 минут нам удалось остановиться у острова, заросшего тальником, черемухой, смородиной и другими густыми кустарниками. Ночью совершенно выяснило, и мы увидели луну, раньше скрытую густыми облаками. За день проплыли более 100 верст.
30 июля. Проснулись в густом тумане, который принесла перемена погоды; когда он стал пореже, мы отплыли в 6
9 часов 45 минут. Пристали у большого с. Усть-Бухтармянского для покупки провизии. Плавание Бухтармой оканчивалось, Иртыш был близко.
10 часов 45 минут. Отплыли дальше и через 10 минут вступили в Иртыш. Двойное устье Бухтармы отмечается красивым скалистым утесом, прорезанным косой жилой белого кварца.
При впадении Бухтармы ясно отличается ее мутноватая вода от прозрачного темного Иртыша. Две струи, темная и беловатая, идут рядом, не смешиваясь довольно долго.
Иртыш между устьем Бухтармы и Усть-Каменогорском идет в теснине с скалистыми берегами и потому очень живописен.
7 часов. Остановка на левом берегу немного выше Семи братьев.
31 июля. Отвалили в 6 часов 10 минут. Немного ниже, на левом берегу водомерный пункт и хибарка баканщика. Дальше справа знаменитые скалы Семь братьев.
[31 июля, 1 и 2 августа продолжалось плавание по Иртышу, причем плот один раз попал из главного русла в протоку, а другой раз засел на отмели, с которой снялись после 2 1/2 часов усиленной работы. Вечером 2 августа плот прибило к берегу недалеко от с. Шульбинского; отсюда экспедиция доехала на лошадях до Семипалатинска, где в 2 часа ночи 3 августа попала на пароход.]
Глава шестнадцатая
ПУТЕШЕСТВИЕ 1906 г.
От Бийска до границы. Река Суок и Тесная Коб до. Озера Как-куль. Верхнее Кобдоское озеро. В истоках Аксу; открытие лед-нива Козлова. В области истоков Нижнего Кобдосского озера.
(26 мая– -4 июля)
От Бийска до границы. Из Бийска я выехал Чуйским трактом 26 мая. Останавливаясь по пути для экскурсии в Песчаной, Онгудае и других стоянках, я прибыл в Кош-Агач лишь 6 июня.
В Кош-Агаче с наймом лошадей и проводников я испытывал большое затруднение: или заламывали двойную цену, или прямо отказывались. Тогда я, исчерпав все средства, решил отправиться до первого китайского пикета и там, пользуясь паспортом от консула, намеревался организовать караван. Ямщик Попов согласился довезти до пикета багаж, а верховых лошадей мы нашли. Как увидим дальше, дело устроилось иначе.
10 июня мы выступили вместе с багажными таратайками по кобдоской дороге к юго-востоку от Кош-Ахача. Знакомой мне уже степью в семичасовой переход мы достигли местности Янгыз-тыд и встали на ночв у небольшого ключа, текущего в Чеган-бургазы. Название это местность получила от "одной лиственицы", которая издалека является как бы путеводным маяком. Впрочем, дерево оставалось еще впереди от места нашей ночевки. По берегу ключа нашелся белый тальник и топливо и зеленые лужайки на корм лошадям. В стороне от ключа начинается довольно бесплодная галька.
11 июня в четырехчасовой переход мы достигли р. Комей, составлявшейся из Уландрыка и Шиветты. Ближе к Комей степь поднимается волнами; растительность на красноватой почве делается плотнее. Среди кустиков кипца белеют коврики Astragalus brevifolius. Вообще покров приобритает монгольский характер. В стороне от нас пронеслось несколько дзеренов.
Когда мы приближались к вырезке долины Комей, к нам подскакали несколько теленгитов и киргизов, предлагая доставить лошадей и вьючные принадлежности. Переговоры дали удовлетворительные результаты; я решил остановиться на берегу Комей и подождать, дока соберут лошадей. В качестве проводников явились три теленгита и один молодой, красивый киргиз, Мухамеддый, который потом заведовал кухней.