По чужим правилам
Шрифт:
А-Ль-Сью готова к выходу в свет. Осталось лишь придать личику утончённую томность и одеться.
Одеться в понимании обитателя Перекрестка…
Джуст. Переулок Джека Ризныка
Стась
Ныли зубы.
Странно. Им-то чего ныть, ни разу ведь в челюсть не схлопотала, даже по касательной, обошлось…
Стась прислонилась к стене и немного постояла, стараясь дышать диафрагмой, размеренно и не слишком глубоко — при попытке вдохнуть поглубже левый
Вообще-то, Зоя, нам грех скулить, мы ещё легко отделались! Ни тебе переломов, ни даже серьёзных трещин. Вот, правда, судя по гнусным ощущениям в боку, с одним или двумя ребрами таки проблема. Но вроде бы тоже больше похоже на трещину, при переломе бы кололо куда острее.
Ну, саднят сбитые пальцы да ноет выбитый локоть, да судороги вот эти постоянные, потому что правую стопу потянула в самом начале и на голени пришлось перенести основную нагрузку…
Но сегодня пока ещё почти не больно.
Больно будет завтра.
И, ой же мамочки мои, как же это будет больно!!..
Впрочем, чего это мы? Больно бывает только тем идиоткам, которые после таких нагрузочек бросают несчастные мышцы застывать на ветру у холодной стены на полуночной улице. А мы же, Зоя, не идиотки, мы, Зоя, баньку предпочитаем, желательно мягонькую, чтобы не слишком жарко, и массажик, и расслабление опосля по всей форме с приятным блондинчиком в номере люкс…
Заслужили, чёрт возьми!
Нет, Зоя, ты-то хоть понимаешь, что мы сегодня с тобой сделали?!
Это было бредом, безумием это было, шансов-то практически никаких, и надежда почти что иллюзорная, зато злости хоть отбавляй.
И — получилось.
Надо же!
Самой не верится…
Стась зевнула и сморщилась — ногу опять свело. Покрутила ступнёй, наступила осторожно. Ничего, вроде… Хорошо, что до вокзала недалеко.
Конечно, автоматов полно на каждом углу, в любом кафе, только вот автоматы нам без надобности — они в сети след оставляют до удивления чёткий и работают слишком быстро, нет уж, не надо нам этого! Пусть те, кому это надо, в массе обычных переводов зароются, незачем им жизнь облегчать…
А всё-таки та девочка с жутеньким стальным оскалом была явно лишней. И хозяин у неё… Неприятный такой хозяин.
Опасный…
Чего-чего, а возможные неприятности Стась распознавать умела. Научили. А этот мелкий шустрый тип был одной сплошной ходячей неприятностью.
Она отказалась бы от схватки с его командой, даже находясь в сносной форме. А после пяти проведённых подряд встреч форма её была какой угодно, только не сносной.
Но за ту девочку предложили почти три года.
Святой оскоромится.
Жадность фраера сгубила.
Фраершу…
Лишними, если уж быть откровенными до конца, были все после третьего. Когда хрустнуло в боку и потянула голеностоп.
Так что теперь — только баня.
Это не роскошь, это — жизненная необходимость.
Роскошью мы займемся потом…
Шоколадный торт!
И мороженное.
И — берёзовый сок, литра три, не меньше!
Пусть хоть треснут, а достанут, желаю потому что. Имеем право, Зоя! Да-с!!! Со свечами и шампанским. И что бы лакеем — плечистый блондин с квадратным подбородком и на всё готовым взглядом.
Стась зевнула. Передёрнула плечами. Опять зевнула. Нет, похоже, сегодня после баньки и массажика мы будем просто спать. На хрустящих простынях и настоящей кровати. Тоже, между прочим, неплохо.
А всё остальное завтра.
Но сначала — вокзал.
Жанке осталось три года. Реальных. При пересчёте на световые выходит что-то около двенадцати с половиной. Ха! Для нас, Зоя, это теперь просто семечки.
Стась шла вдоль центрального проспекта. Шла прямо по проезжей части — все тротуары были заставлены вынесенными из выходящих на проспект заведений столиками с конкурсной бесплатной закуской, хозяева витиевато и красочно ругали угощавшихся.
Тоже традиция. Кто лучше приготовит, изящнее украсит, элегантнее стащит или виртуознее обругает вора. Святая Селина — святая своеобразная, чего же вы хотите? Да и сам Джуст был когда-то пересыльной колонией для нежелательных элементов, а традиции необходимо беречь…
Центральные фонари погасли, в утреннем сумраке тускло перемигивались разноцветные праздничные гирлянды. Стась шла по асфальту, загребая ботфортами сугробы конфетти, фантиков, обрывков мишуры и серпантина. Ей навстречу уже торопились деловитые мрачные личности, не имеющие к празднику ни малейшего отношения. Начинался новый рабочий день. Заспанная девчонка в миниюбке сгребала праздничный мусор на поперечной улочке, не обращая ни малейшего внимания на расположившуюся за столиком припозднившуюся компанию.
Она была права — праздник закончился.
— Не спешите, драгоценнейшая…
Этот тягучий выговор она узнала сразу. Но, очевидно, слишком устала, чтобы сразу понять, осознать до конца сказанное.
Обернулась.
С некоторым даже удивлением — чего, мол, надо-то? Ладно бы — глухой ночью и в тёмном переулке, но здесь, на оживлённом проспекте, при свете фонарей и уже почти что утром?!
Что он — совсем рехнулся, что ли?
И даже то, что его не ввела в заблуждение её теперешняя внешность, не насторожило поначалу ничуть…
— Вы меня сегодня очень серьезно обидели. Вам не кажется, что это не совсем хорошо с вашей стороны?
И даже тогда она не поняла, хотя и повторил он трижды. Вскинула брови — на что он рассчитывает, здесь и один?
— Не пора ли восстановить справедливость?
Он говорил на архэнгле…
Стало больно дышать.
Стась сглотнула, пытаясь дышать диафрагмой и продолжая криво улыбаться.
Он говорил на архэнгле. Она отметила это — и сразу стало больно дышать.
В архэнгле нет уважительного обращения.