По дорогам Вечности
Шрифт:
Ему нужно увидеть Карси! Плевать, что к ней не пускают.
Но, как туда попасть? Можно украсть белый халат и притвориться интерном, или же воспользоваться старым чародейским способом. Второй вариант звучал надежнее. Только надо, чтоб на Саймона никто не смотрел, а в холле полно народу. Зайти в уборную, наложить на себя невидимость и идти в сторону реанимации, стараясь ни на кого не натыкаться. Хороший план!
Пока Димка успокаивал Марию Радужникову, Саймон проник в уборную, закрылся в кабинке и применил чары невидимости. Осторожно открыл дверцу, выждав пока снаружи никого не будет, и прошел в холл.
Он медленно опустился перед ней на колени. Карси была вся бледная, а ее губы были почти синие. Увидев ее такую жалкую и беззащитную, он впал в ступор. Мысль о том, что ее мозг мертв, и она больше ничего не осознает, убивало, резало острым кинжалом прямо в сердце. Это больно. Очень больно! Саймон почувствовал, как у него на глазах выступили слёзы, и он стер их правой рукой. Вздохнув, юноша начал тихим дрожащим голосом:
– Карси, прости, я не смог тебя уберечь.
Затем он замолчал, и тихонько погладил Карсилину по голове. Все, что он сейчас скажет, она все равно не услышит.
– Ты -- самый дорогой для меня человек. Не смей умирать...
Он провел рукой по ее рыжим волосам, болезненный ком в горле никуда не исчезал. Может, это вообще была плохая идея -- приходить сюда? Теперь Саймону хотелось плакать, от ощущения собственной беспомощности, а гнев, который в нем пылал, ушел.
Он ничем не мог помочь Карсилине. А она так и останется овощем, если от нее не отключат приборы, поддерживающие остатки жизни. Саймон знал, Карси бы никогда не одобрила подобного существования. Если бы у нее спросили, она бы предпочла эвтаназию.
Саймон положил ей руку на лоб и прошептал:
– Пожалуйста, борись. Пожалуйста, Карси...
И в этот момент из его ладони вырвалось фиолетовое свечение, которое окутало Карсилину. Юноша не осознавал, что творит, но шестое чувство подсказывало, что это -- лучшее, что можно придумать. Ведь хуже все равно уже не будет.
Это странное свечение отнимало у Саймона все силы, в глазах плясали мошки, а голова начала гудеть и кружиться.
– Ты должна жить, - последнее, что прошептал он, перед тем, как потерять сознание, плюхнувшись на холодную белую плитку...
***
Саймон пришел в себя в больничной палате. Солнце слепило его из окна, а в вену правой руки была воткнута капельница. Повернув голову, он увидел бородатого деда, читающего газету на соседней кровати, которая стояла от него через тумбочку.
– Ну что, внучек, очнулся?
– спросил тот, улыбаясь.
Саймон попытался приподнять голову, но его начало мутить и кружить, и юноша вынужден
– Долго же ты лежал, - сказал старик, с громким шелестом переворачивая страницу.
– Сколько?
– непонимающе спросил Саймон.
– Четвертый день пошел.
Юноша охнул и уставился на капельницу. Там оставалась ровно половина прозрачной жидкости, которая не спешила капать быстро.
Странно, но есть не хотелось, а наоборот - подташнивало.
– К тебе тут заходили.
– Кто?
– Девушка одна. Каждый день тебя навещает, - и старик подмигнул, согнув газету.
Саймон попытался припомнить, что за девушка могла его навестить, но никаких домыслов не было. Вроде бы он с женским полом не так хорошо общался, кроме Карси. А та в реанимации и вряд ли придет в себя. От этой мысли в груди что-то сжалось. Захотелось отвернуться к стенке, но мешала капельница. Смотреть на шприц, воткнутый в вену, не было никакого желания. В горле снова возник болезненный ком.
В этот момент, за дверью послышались неспешные шаги, ручка повернулась, дверь открылась, и вошла Карсилина. Совершенно здоровая!
Саймон вздрогнул, в груди что-то полыхнуло. Он хотел присесть, но голова закружилась, и ему пришлось остаться в таком положении.
Карсилина подошла ближе, и, улыбаясь, присела на стул возле его кровати:
– Как ты?
– поинтересовалась девушка с беспокойством.
– Я?..
– Саймон почувствовал смущение, а его щеки покраснели, - Да вроде хорошо.
Он попытался убрать правую руку за голову, но капельница напомнила о себе.
Наступила пауза, во время которой Саймон подумал, что выглядит сейчас в глазах Карсилины максимально неловко. Старик с соседней кровати заинтересованно наблюдал за ними.
– А как ты?...
– начал было Саймон, не понимая, как девушка пришла в себя. Ведь у нее было множество травм, и шансов оклематься не предполагалось.
– Врачи думают, что это чудо. Они не могут объяснить произошедшее, - ответила Карсилина, смотря ему прямо в глаза. Саймон не мог отвести свой взгляд.
Она поправила волосы и продолжила:
– Ты был в моей палате, без сознания. И знаешь, что я думаю?
– Что?
Девушка склонилась над ним, и прошептала на ухо, чтобы любопытный старик не услышал:
– Это ты меня исцелил. Чародеи так могут, я знаю.
Саймон ощущал исходящее от нее тепло, и она была так близко, чуть ли не касалась его кожи, сердце трепетало, словно бабочка, которая почувствовала первый луч солнца во время рассвета.
– Перед тем, как прийти в себя, я слышала твой голос, - сообщила Карсилина, - ты призывал бороться, как будто звал меня. В этот момент я ощутила большое желание жить.
Она выпрямилась, и продолжила уже в полный голос:
– Я вдруг поняла, как много ты, Саймон, для меня значишь.
Саймон вздрогнул, словно его поразил слабый разряд электричества, он собирался что-то сказать, но Карси прислонила палец к его губам:
– Ты всегда поддерживал меня, часто выручал, приходил мне на помощь. Мы с тобой хорошо проводили время вместе. А я встречалась с другими парнями, с тем же Томеснором, который оказался тем еще гадом. Не замечала, что рядом со мной есть человек, который гораздо лучше их всех.