По дороге домой

Березовская Ольга Сергеевна

Я удивленно вскинула голову. Что это? Приступ откровения?

— После стольких лет, потраченных на то, чтобы научиться себя контролировать, появляешься ты, и все… Я ведь уже не один раз мог тебя убить, а ты, кажется, понимаешь это, но продолжаешь испытывать мой самоконтроль на прочность.

— Я…, - мне стало стыдно, — я не специально.

— А я знаю, только это ничего не меняет.

Хочется крикнуть, что это несправедливо. Но я сдерживаюсь. Я помню: жизнь — несправедливая штука.

Я лежала, свернувшись

калачиком. После нескольких часов бунтующий желудок успокоился, перестал так настойчиво требовать пищи, осталась только тошнота смешанная с голодом. Сон не принес желаемого облегчения, я металась во сне под грузом мыслей о Звезде, Роке, Даране и о себе самой.

Утро встретило слабостью и головокружением.

— Доброе утро, — первые слова, после вчерашних откровений.

— Доброе, — я приподнялась и мир поплыл. Потребовалась минута, чтобы совладать с расшатанными чувствами.

— Что уже? — цепкий взгляд Рока не упустил моей слабости.

— Ерунда.

Рок сел рядом, глаза его блуждали по неровностям соседний стены.

— Не думал, что это случиться так скоро.

— Рановато ты меня похоронил. И откуда такой скорбный тон, ты, наконец, по достоинству оценил мое общество?

— Можно и так сказать. — Он глянул на меня через плечо. — Удручает другое: у меня ведь еще двадцать пять желаний.

Я рассмеялась.

— Какой же ты все-таки корыстный.

Он развел руками.

— Чем займемся, чтоб развеять скуку?

Мысль пришла совершенно неожиданно и свалилась на язык, не дав голове ее как следует обдумать.

— Сними рубашку.

Рок буквально остолбенел после подобного заявления.

— Чего? — на всякий случай уточнил он.

— Рубашку, говорю, сними.

— Зачем? — выражение лица капитана можно охарактеризовать следующей фразой: «озадачен — сбит с толку — требую объяснений».

— Считай, что это последнее желание умирающей.

Рок застыл и пытался определить по моим глазам, насколько я серьезно. К однозначному выводу ему так прийти и не удалось, но, решив, что ничего страшного не случиться, стянул кусок шелковой материи и бросил рядом со мной.

— Ну?

— Теперь повернись.

— Что!?

— Ну, повернись, пожалуйста.

— Издеваешься?

— Пожалуйста.

Рок посмотрел на меня как на сумасшедшую. Затем с грацией старого комода и почти таким же скрипом все же повернулся.

Загорелая, мускулистая мужская спина, чуть глянцевая в искусственном свете. От широких плеч до талии ничем не отличающаяся от любой другой спины.

Я встала на ноги, чтобы рассмотреть поближе: ни шрамов, ни наростов, ни углублений в области лопаток не было. С трудом подавила желание провести рукой вдоль позвоночника. Но исследования исследованиями, а характер у капитана вспыльчивый, мало ли, что ему в голову придет.

Я подняла

глаза и наткнулась на озадаченный, немного обеспокоенный взгляд капитана, точнее глаз, выглядывающий и меня и то, что я пыталась найти на его спине.

— У тебя все в порядке? — спросил он.

— У меня-то? В полном. — Бодро ответила я.

— Может быть объяснишь? — Рок развернулся, сложил руки на груди, твердо решив добиться ответа.

— Ты только не подумай ничего плохого. — Я замялась. — Понимаешь, я просто голову сломала: куда деваются крылья?

— Что!?

— Ну, твои крылья. Они же откуда-то берутся. И главное, потом куда-то исчезают. Не может же что-то возникнуть из ничего. Вот я и думала, может они складываются куда-нибудь. Оказалось, нет. Не надо на меня так смотреть, я нормальная.

— Почему-то я в этом сомневаюсь.

— Ты-то сам знаешь, откуда они берутся и как на них можно летать, если они не имеют… плотности, а больше похожи на дым? Ладно. Понятно. Молчу. Не сумасшедшая я.

Рок взял меня за плечи и развернул к себе спиной.

— Ты чего? — оторопела я.

— Рога ищу с копытами.

— Чего!

Как-то раньше я недооценивала значимость пищи для организма человека, два дня без которой вызывают массу мучительных ощущений, и слабость из них не самая неприятная. Не проходящее ощущение сырости в желудке оттого, что туда постоянно заливают воду. Только воду, одна мысль о которой вызывает болезненные спазмы. Сколько так еще будет продолжаться, даже думать не хочется. Вот только занять голову чем-то еще в этой каменной, давящей темнице просто невозможно.

Я бездумно листала книгу, разглядывая непонятные картинки и иероглифы, а может руны, написанные ровным каллиграфическим подчерком. Сейчас я была бы согласна и на любовный роман, и на занимательную геометрию, хоть что-то на родном языке. Убить время, которое медленно убивает меня. Смешно… если бы не было так грустно.

— Что читаешь? — голос товарища по несчастью не выражал никакой заинтересованности. Просто брошенные в пространство слова, чтобы разбить гнетущую тишину.

— Я не читаю, я смотрю. — И больше для себя, чем для него, добавила, — Кроме своего родного, других языков я не знаю.

А кстати.

— Рок, а почему я понимаю здешних людей и они меня? Ведь по идее, другой мир — другой язык. Как такое возможно?

— Причина та же, по которой ты вообще сюда попала. Родственники. Что-то заложенное у тебя в генах, что открыло тебе дорогу в этот мир, оно и перестроило твое восприятие речи. Ну и произношение соответственно. Да я и сам толком не знаю, спрашивать не у кого было.

В нашем с Роком случае, наверное, было бы лучше, если бы мы друг друга не понимали, исчезла бы основная причина наших конфликтов: нет дискуссии, нет несовпадения взглядов.