По дороге к высокой башне. Часть третья

Будилов Олег Юрьевич

— Клятву, данную королю, я не нарушал, — сетовал он, — и в заговоре не участвовал, а меня все равно арестовали. Даже толком и не объяснили за что. Сразу отправили в тюрьму.

Слушая своих новых товарищей, я только качал головой и думал о том, что после всего, что король сотворил с ними, они, скорее всего, не откажутся присоединиться к моей борьбе.

И, тем не менее, в лагере творились странные дела, которые мне ужасно не нравились. Для начала мои спутники разделили «поляну Тагона» на две части — господскую и черную. В одной расположились бывшие богачи, а в другой бедняки. Люди спали,

ели и даже отправляли естественную надобность по разные стороны поляны. Слава богам они пока не догадались отгородиться друг от друга забором.

Со временем я подметил еще одну неприятную особенность — по мере выздоровления дворяне стали проявлять неожиданную строптивость. Казалось люди лишившиеся дома и отсидевшие в тюрьме несколько месяцев должны были просто радоваться свалившейся на них свободе и возможности восстановить силы, но похоже постояльцы «поляны Тагона» думали по-другому. Я не учел заносчивость богачей, их брезгливость и привычку жить в хороших условиях. Даже тюремные казематы не смогли вытравить из них врожденную спесь. Конечно, во время войны в походных лагерях воины могли довольствоваться малым, но даже там к их услугам всегда было вино и продажные женщины. Качество еды их вполне устраивало, а вот ночевки под открытым небом, отсутствие бани и элементарных удобств раздражали сверх всякой меры. Прожив на «поляне Тагона» несколько дней они отправили ко мне переговорщика.

Рипон явился рано утром. Бывший арестант заметно поправился и уже не выглядел таким изможденным, как в первый день нашего знакомства.

— Здравствуй, Тибон, — сказал он, — хочу с тобой поговорить.

Я отложил в сторону топор, которым рубил дрова, вытер мокрый лоб и присел на ствол поваленного дерева.

— Давай поговорим, — сказал я и указал ему на место рядом с собой.

Чтобы сохранить лес вокруг храма я распорядился вырубать деревья подальше от священной поляны. Сегодня на рассвете мы с Холином успели свалить и притащить молодую березу, поэтому сейчас я был не в лучшем расположении духа. После тяжелой работы болела спина.

— Случилось что-нибудь? — спросил я.

— И да, и нет, — Рипон опустился на бревно и вытянул длинные ноги.

Вчера я не заглядывал на поляну Тагона. Было много прихожан, да и дел накопилось немало. Признаться, я совершенно не представлял, что могло случиться на дальней стоянке, и зачем я понадобился бывшему заключенному.

— Я еще раз хотел поблагодарить тебя за то, что освободил нас, — осторожно начал Рипон, — но время идет, и мои спутники хотели бы знать, что будет дальше.

— Что ты имеешь в виду? — не понял я.

— Мы же не собираемся всю оставшуюся жизнь провести в лесу, — воин обвел взглядом поляну, — может быть, ты уже ко всему этому привык, но мы совсем другое дело. Некоторые хотят уйти и спрашивают, что они должны тебе за освобождение из плена.

Похоже, удивление и обида так ясно отразились на моем лице, что Рипон быстро добавил, — пойми нас правильно, мы благодарны тебе и не хотим оставаться в долгу.

«Вот значит, как, — подумал я, — ну что же, этого следовало ожидать».

На самом деле я сам был во всем виноват. Люди ничего не знали о Бибоне и о моих далеко идущих планах, поэтому решили взять собственную

судьбу в свои руки. Излишняя осторожность сыграла со мной злую шутку. Конечно, положительный пример Самона мог бы вдохновить кого угодно, но только не меня. Я боялся предательства и поэтому медлил. Рипон казался мне хорошим человеком, но даже ему я боялся доверить нашу тайну.

— Ты тоже хочешь уйти? — прямо спросил я.

— Возможно, — уклончиво ответил воин.

Я хорошо понимал, что измученные заточением дворяне рано или, поздно захотят увидеть свои семьи, но думал, что у меня в запасе есть еще несколько дней. Дворяне провели в лесу чуть больше недели и уже засобирались в большой мир. Смогу ли я объяснить им, что движет мною, удержать и заставить помогать Бибону?

— Мне вы ничего не должны, — сказал я, — не я организовал штурм тюрьмы, поэтому за свое освобождение вы должны благодарить не меня.

— А кого?

— Благодарите принца Бибона единственного законного претендента на королевский престол. Это он освободил вас, а я был всего лишь орудием в его руках.

Наверно, если бы я сказал ему о том, что в храме у меня живет огнедышащий дракон, Рипон удивился бы меньше.

— Кого? — переспросил он.

— Ты не ослышался.

У воина было такое лицо, словно я со всех сил огрел его обухом топора по голове.

— Это невозможно, — наконец сказал он, — принц погиб. Я сам видел развешанные на площади окровавленные простыни с его вензелем.

Голос Рипона был холоден, как лед, похоже, мои слова возмутили его до глубины души.

— Четыре года назад ты привел заговорщиков во дворец, чтобы уничтожить под корень весь королевский род, а сейчас выдумываешь небылицы.

Я вздохнул. И этот туда же. Хорошо же глашатаи Марона задурили головы жителям долины. Интересно остался ли еще хоть кто-нибудь в королевстве, кто не считает меня мерзавцем и убийцей детей?

— Он жив. Кому, как ни мне знать это. Мы хотели свергнуть сумасшедшего тирана, но никогда не осмелились бы причинить вред его сыну.

На скулах Рипона заиграли желваки.

— Я слышал другое.

Конечно Марон постарался напустить тумана на события того рокового дня, но неужели дворяне так поглупели за последнее время, что без всяких сомнений принимают на веру слова королевских глашатаев? Я хорошо помнил, как Ругон и остальные воины надсмехались над заявлениями, выходящими из дворцовой канцелярии. Раньше дворяне всегда имели собственное мнение и готовы были за него умереть. Похоже, мир менялся и люди мельчали.

— Все, что ты слышал о заговоре неправда. Тебе сказали, что я возглавил отряд, ворвавшийся во дворец, но это совсем не так. Посмотри на меня, — я откинул назад длинные волосы, — сейчас мне 21 год, а в день восстания было семнадцать лет. Уже тогда твой брат был значительно старше. Неужели ты думаешь, что он последовал бы за неопытным юнцом?

Казалось, на мгновение Рипон заколебался, но почти сразу взял себя в руки и нахмурил высокий лоб.

— Почему я должен тебе верить? Ты самый опасный преступник в королевстве, предатель и убийца, да к тому же еще и фальшивый священник. На тебе столько грехов, что если ты соврешь еще раз, то боги этого даже не заметят.