По дороге к высокой башне. Часть третья

Будилов Олег Юрьевич

— Значит, у нас все получится, — Пошун улыбнулся, — не стоит тянуть. Пошли, скажем, им обо всем.

Как я и предполагал спасенные мной из тюрьмы бедняки не стали долго раздумывать. Им было все равно во имя чего проливать кровь. Терять им было нечего, и они пошли бы за каждым, кто пообещает достойное вознаграждение.

— Мы с тобой, — просто ответили они, когда я рассказал им о том, что задумал.

— Всегда мечтал побывать в королевском дворце, — усмехнулся приставший к нам разбойник, — говорят, там есть, чем поживиться.

— Есть, — поддакнул Пошун, — и если пойдете с нами, то сможете взять с собой столько добра, сколько сможете унести.

Сказать

по правде я совсем не собирался обрекать королевский дворец на разграбление, но Пошун вовремя подмигнул мне, давая понять, что ради того, чтобы добиться поставленной цели иногда можно и соврать.

— Это правда, — добавил я, — каждого будет ждать достойная награда.

— Ура, Тибону, — нестройно закричали мои будущие солдаты.

Воодушевленный событиями последних дней Бибон не скрывал своей радости.

— Теперь у нас есть своя армия, и клянусь честью, скоро Марону не поздоровится, — сказал он.

Наше нападение на тюрьму и появление в лагере настоящих воинов вскружило ему голову. Я готов был биться об заклад, что мальчишка уже видел себя сидящем на троне.

— Не спеши радоваться, — одернул я его, — пока мы мало чем отличаемся от банды разбойников. У нас нет ни оружия, ни припасов. Здесь в лесу мы, возможно, представляем определенную силу, но в чистом поле или в городе от наших бойцов толку мало. Если люди Марона выйдут на наш след, от этого войска мокрого места не останется.

— Почему ты всем всегда недоволен, — вскинулся Бибон, — еще совсем недавно мы были вдвоем, а теперь нас уже больше десятка.

— Вдвоем проще прятаться, — ответил я.

— Не хочу я больше прятаться, — набычился мальчишка, — пришло время заявить о своих правах.

Я сокрушенно покачал головой. Все происходило слишком быстро. Никто из нас и тем более Бибон не был готов к нападению на дворец.

Я хорошо помнил, что набранное во время войны ополчение было просто кучкой никчемных оборванцев, которые не умели управляться не только с копьем, но и с простым ножом. Будущих солдат надо было обучить хотя бы самым простым вещам — стрелять из арбалета и управляться с кинжалом. В кратчайшие сроки мне нужно был превратить поляну Тагона в настоящий военный лагерь, в маленькую крепость, в которой я смогу подготовить своих будущих солдат.

Я думал, что самым трудным делом будет уговорить людей последовать за собой, но ошибся. Совершенно неожиданно мне пришлось столкнулся с другой бедой.

Сгинувший во время войны в великом пожаре ремесленный квартал давно возродился заново, вот только выяснилось, что расстановка сил в нем поменялась. Раньше, когда Паус вовсю торговал со степью, мастера вели выгодную мену с кочевниками и кузнечные дворы вырастали один за другим, словно грибы после дождя. В те благословенные времена варвары охотно брали кинжалы и доспехи местной работы, расплачиваясь серебром и припасами. Часть денег оседала в городской казне, но и ремесленники чувствовали себя вполне вольготно. Сейчас, когда ворота цитадели закрылись наглухо и любые сношения со степью прекратились, надобность в производстве оружия отпала. Из двух десятков кузнечных дворов в Паусе осталось всего пять, да и те давно занялись изготовлением охотничьей и рыболовной снасти, топоров, пил, ножей и прочей мелочи, которая была необходима для ведения хозяйства. Проживающие в городе дворяне предпочитали через знакомых купцов заказывать оружие в столице, а простолюдинам оно вообще было без надобности. Конечно, в лавках оставался небольшой запас кинжалов,

тесаков, наконечников для копий и рогатин, но арбалетов не было, готовых доспехов тоже, а цены на имеющийся в наличии товар выросли почти в три раза.

Того оружия, что мы забрали из разоренного острога на всех не хватит. Не голыми же руками нам воевать с охраной Марона.

Заговорщикам прежних времен было легче. Богатые дворянские дома открывали перед ними ворота своих кладовых и щедро делились с соратниками деньгами, оружием и припасами, а мне приходилось решать все вопросы самому. Раздосадованный неожиданной помехой в делах я как мог быстрее покинул ремесленный квартал. Чем вооружить людей? Где найти на все деньги и силы?

— А давай нападем на городской арсенал? — предложил Холин, когда мы перешли мост через Суру и углубились в лес.

Конечно, Паус оставался приграничным городом, и на случай войны в подвалах крепости хранилось столько оружия, что им можно было вооружить несколько тысяч человек, но и охранялось все это богатство соответственно. Глупо было надеяться на то, что нам так же повезет, как и при штурме тюрьмы. Окрыленный нашим первым успехом Холин видимо решил, что теперь нам по плечу любые военные операции.

— Глупости не говори, — проворчал я.

Холин обиделся и до самого храма не произнес ни слова.

Подходя к святилищу, я издали заметил мужчин и женщин, головы которых были повязаны черными платками. Видимо кто-то умер, и родственники ждали священника, чтобы отмолить грехи усопшего.

Так уж повелось, что хоронить покойников горожане должны были на склоне ущелья в специально отведенном месте. Старейшины специально выделили место, расположенное подальше от богатых кварталов, чтобы запах разлагающейся плоти не тревожил обитателей верхних ярусов. По старому обычаю покойников заворачивали в ткань и подвешивали повыше, чтобы душа, как можно скорее нашла путь к сверкающим вершинам. Священный обряд стоил не дешево, поэтому живущие на окраинах бедняки редко относили своих на официальное кладбище. Многие повадились хоронить родственников недалеко от дома в лесу, просто поднимая тела на деревья. Конечно, в некотором роде это было нарушением традиции, но бедняков это не особенно волновало. В конце концов, какая разница, где висеть мертвецу? Главное было поднять тело повыше от земли.

Выслушав безутешных родственников, я отправился вместе с ними проводить усопшего в последний путь. Тело уже отнесли подальше в заросли и приготовили к погребению. Несчастного старика завернули в простую холстину, выбеленную дождями и непогодой. В лесных похоронах было одно преимущество — дикие звери быстро добирались до тел и выполняли работу могильщиков. То здесь, то там среди деревьев белели кости. Уж на что люди, живущие в пригороде, были темными и не образованными, но даже у них хватало разумения не развешивать покойников, где попало. Все тела сносили в небольшую долину, заросшую кленами и осиной.

Собираясь читать молитву, я присел возле тела и низко опустил голову. Внизу в траве, что-то темнело. Я пригляделся и вздрогнул. Под моей ногой лежала проржавевшая пряжка, оставшаяся от старых похорон. Она едва держалась на сгнившем куске холстины. Неожиданная мысль пронзила меня. Хорошо, что в свое время в монастыре в мою голову намертво вдолбили основные молитвы, а то пораженный неожиданной догадкой я едва не прервал службу.

— Я знаю, где раздобыть оружие, — заявил я Холину, когда вернулся в святилище.