По дороге с облаками
Шрифт:
— А помните, как мы в восьмом классе воровали пончики в столовой? — взвизгнула вдруг Маруся, пытаясь исправить положение, и истерично засмеялась.
Толя и Коля отвлеклись от переработки съестного и захихикали. Пончики они явно не забыли.
За все время Виктор Железнов не проронил ни слова. Катя даже начала сомневаться, действительно ли сутулый чудак в цветном пиджаке — тот самый спортивный общительный красавец, в которого она когда-то влюбилась. Мужчина не ел ничего из принесенного официантами, хотя на вид все блюда выглядели весьма аппетитно и
Трошина тоже почти ничего не ела. Платье сидело чересчур плотно в области живота, и, дай она волю своему аппетиту, то очень скоро стала бы походить не на скрипку, а на аккордеон или другой не особенно изящный инструмент. Может быть, даже не музыкальный, а столярный, например. Потому хмельная волна властно прокатилась по всему голодному телу, и мысли стали дерзкими. Нестерпимо хотелось выяснить отношения с каждым из собравшихся: сорвать с шеи Зяблик ужасные бусы, которые та продолжала теребить так, будто пыталась их сексуально удовлетворить; обозвать Лешего тупым бараном, а его вернувшуюся из туалета супругу — Парашей Ивановной (почему Ивановной, Трошина не знала); для свиты Лишаенко — Толи и Коли — сам собой просился банальный эпитет «два конца из ларца». Она прямо таки видела, как верные одинаковые толстячки выскакивают из бледно-голубого фарфорового сундука и дружно кричат: «Что, Гена-хозяин, надо?» Лиду она представляла лежащей на шезлонге в консервной банке с надписью «Килька британская». И уж сколько всего можно было сказать Железнову, убедись она, что это, действительно, он.
— Хотите посмотреть фотографии? Мы с Колином только вернулись из путешествия. Я принесла альбом, — предложила Лида.
— Супер! Супер! Конечно, показывай, — Зяблик захлопала в ладоши, и альбом пошел по рукам.
На первом снимке Лида в красивом сарафане и широкополой соломенной шляпе махала с палубы белой яхты. Катя ткнула пальцем в снимок и громко спросила:
— А шезлонг на ней имеется?
— Ну конечно, — гордо подтвердила Лида. Трошина глупо захихикала, но осеклась, встретив непонимающие взгляды. «Мне б такую консервную банку», — подумала она с досадой.
Из сотен Лидиных фотографий можно было смело составить наглядные пособия для полного школьного курса географии. Париж, Рим, Лас-Вегас, Рио, Веллингтон, Токио и многие другие места приветствовали одноклассников из-за изящной спины и приятно округлых бедер простой русской девушки. Недаром с самого окончания школы Лида регистрировалась во всех городских брачных агентствах, посещала разнообразные сайты и тратила последние деньги на фотосессии. Поиск и попытки продолжались более десяти лет, но результат превзошел все ожидания.
— Лида, а вы были в Египте? — вдруг подала голос одна из шатенок, жена Толи-Коли.
— Нет. Египет — это как-то банально. Туда ездят те, у кого не хватает на нормальный отдых, — ответила Лида.
Жены скорчили обиженную гримасу, из чего Катя заключила, что в Египте они бывают
— На Новый год мы опять поедем в Новую Зеландию. Ну, это откуда хоббиты и эльфы, знаете?
— А в старой Зеландии вы бывали? — спросила Трошина.
— Нет, — Лида задумалась. — Кажется, нет. А где это?
— Следует понимать, где-то недалеко от Новой. Откуда гоблины и гремлины, ты не слышала?
— Нет, — буркнула Лида, сунула альбом в сумку и принялась за салат.
— Итак, чья теперь очередь? — снова вступила Маруся, явно напуганная перспективой рассказа о собственной жизни бухгалтера ПТУ сразу после импровизированной программы «Вокруг света». — Катя, давай теперь ты? — бодро предложила она.
Еще до Катиного прихода Зяблик поведала одноклассникам, что во время случайной встречи с Трошиной последняя так устыдилась своего ремесла, что наплела небылиц о сельской школе и сложной учительской доле.
— Моя очередь? Отлично! — Катя весело выпрямилась, подав вперед все четыре размера, манящие из глубокого декольте. Толя и Коля во второй раз отвлеклись от тарелок, Леший слащаво заулыбался.
— И что вы хотите обо мне узнать? — спросила она, игриво глядя на Гену. Сам по себе он не представлял никакого интереса, но уж очень хотелось позлить блондинку.
— Про твою работу в школе, например, — мило предложила Зяблик.
— В какой школе?
— Ну, в сельской. Ты ведь учитель?
— Да ты что, Маруся, перепила, что ли? Разве я похожа на учителя?
— Неееее, не похожа, — проблеял вдруг Коля, не отрывая взгляда от декольте.
— Я — врач-уролог, — заявила Катя, сделав серьезное лицо. — Так что, мальчики, если какие проблемы — обращайтесь! Подлечим, поддержим, поднимем боевой дух.
Блондинка изобразила сильное отвращение:
— Может, сменим тему?
— И что, много сейчас клиентов у врачей-урологов? — продолжал Гена, не обращая внимания на негодование жены.
— Да хватает. Потенция — штука коварная, как сутенер. Пользуется тобою вовсю, а ведь может кинуть в любой момент.
— Послушайте! — злобно взвизгнула блондинка и с вызовом уставилась на Катю. — Я бы хотела сменить тему.
Трошину вдруг перестала потешать сложившаяся ситуация. Блондинка раскраснелась, и от нее повеяло истерикой.
— У меня есть неплохой знакомый невропатолог, если с членами семьи что не так, — продолжила нагнетать Катя, по-прежнему глядя в упор на Лишаенко.
— Да ты, да ты…
Волосы на макушке блондинки приподнялись, словно перья у испуганной мускусной утки, и она разразилась жутким ругательством, обнаружив завидное знание синонимов словосочетания «публичная женщина». Маруся ахнула и прижала ладони обеих рук к груди. Остальные сидели неподвижно с такими лицами, какие бывают у безбилетных пассажиров, когда в троллейбус входит контролер. Человек, похожий на Виктора Железнова, встал и обратился к Трошиной:
— Катя, пойдем отсюда.
— Да ладно вам, ребята, — Леший тоже привстал.