По другую сторону тепла
Шрифт:
— Даже если предположить, что после возрождения порядки в свите Лорда ужесточились, все равно — ну что мог такого сделать твой отец, чтобы она кинулась на него с пощечинами? Если она даже за тебя не заступалась, когда…
— …Когда отец воспитывал меня пытками, — закончил за него Драко. — Я тоже об этом думал. Но я правда не знаю, Поттер. Нет идей.
— Но ты пробовал вспомнить? Когда ты последний раз разговаривал с Люциусом?
Драко нахмурился и, поморщившись, потер пальцами лоб. Гарри резко спрыгнул с подоконника и подошел к нему.
— Что? — непонимающе посмотрел Малфой.
—
Он спокойно вытащил палочку и превратил висящий на стене факел в пустую бутылку.
— Вспоминай, — бросил он Малфою. — Последний разговор с отцом, в замке. Перед тем, как ты услышал, что они ссорятся. Вспоминай, я помогу.
Драко снова скривился и закрыл глаза. Гарри спокойно положил ладонь на его лоб.
— Больно, ведь так? Тебе всегда больно, когда ты пытаешься об этом вспомнить. Давай, я попробую помочь. Вспоминай, так четко, как только сможешь, а потом клади эту мысль сюда, — он придвинул к Драко бутылку.
Тот с сомнением посмотрел на нее.
— А чем не мыслив? — ответил Гарри на его немой вопрос, усмехнувшись. — Другого-то все равно нет. Давай, ты попробуешь сосредоточиться, а я попробую убрать боль.
С этими словами он совершенно спокойно закрыл Драко глаза ладонью, зарывшись пальцами в его челку. Малфой прислонился затылком к стене и задумался. Через некоторое время он, не открывая глаз, достал палочку и отделил от своего виска полупрозрачную серебристую тень. Гарри тут же подставил под нее бутылку.
Потом Драко открыл глаза и непонимающе уставился на Гарри.
— Зачем это тебе? — спросил он, показывая на импровизированный мыслив.
— Сам догадаешься или мне туда лезть? — ответил тот вопросом на вопрос.
— А что ты пытаешься там найти? — спросил, в свою очередь, Малфой.
Гарри вздохнул и, наклонившись, нырнул носом в горлышко бутылки. И тут же почувствовал, как серый водоворот затягивает его внутрь.
Он находился в небольшой, еле освещенной комнате, наполненной дрожащими тенями от огня, мечущегося в камине. Стены, задрапированные тяжелым бархатом, опутанным кистями золотых нитей. Кровать, скрытая балдахином. Почти пустая поверхность письменного стола, кресло на гнутых ножках в виде львиных лап. У открытой двери — сам Драко, почему-то напряженный, как натянутая струна. На нем узкие черные джинсы и тонкий, обтягивающий тело, свитер; Гарри невольно скользнул взглядом по стройной, подтянутой фигуре Малфоя, поразившись контрасту хрупких черт его лица, светлых волос, бледной кожи с мрачностью одежды и обстановки.
А потом с непонятной тоской подумал, что семнадцатилетний Малфой все же просто нечеловечески красив.
— Сын? — в комнату шагнул Люциус.
Драко посторонился, пропуская его. Несколько секунд они молчали, глядя друг на друга; на дне глаз Люциуса медленно проступало… что-то. Презрение? Неприязнь?
— Ты не вышел к ужину, — уронил он, подходя к окну.
— Я неважно себя чувствовал, — ответил Драко, не шевелясь.
— Малфои не могут неважно себя чувствовать, — сказал Люциус, не оборачиваясь.
Гарри казалось, что на самом
— Через неделю состоится твоя помолвка, — Люциус, наконец, обернулся к сыну. Медленно подошел к нему, приподнял тонкими пальцами подбородок. Драко не шевелился. — Надеюсь, ты не станешь и в этот день… неважно себя чувствовать.
— Как получится, — спокойно ответил Драко, выдерживая его взгляд.
У Люциуса не дрогнул ни один мускул на лице, когда он, отпустив сына, коротко размахнулся и наотмашь ударил его правой рукой по лицу. Раз, и еще раз. Звук, похожий на удар хлыста, рассек комнату.
— Ты забываешься, — негромко произнес он, глядя ему в глаза. Драко медленно поднял голову. Щеки его горели. Казалось, вся его поза выражала непокорность и молчаливый, упрямый протест.
— В твоем возрасте надлежит проявлять уважение к старшим, — еще тише сказал Люциус. — Кажется, ты забыл, где твое место, Драко.
Воцарилась длинная пауза. Напряжение, все нараставшее между ними, заполнившее воздух, казалось, можно было потрогать руками. Драко по-прежнему не шевелился, он стоял, сжав губы, глядя на отца своими непроницаемыми серыми глазами, и в них плескалась четкая, холодная ненависть. Затем Люциус обернулся и пошел к двери.
— Ты вырос, но так и не поумнел, Драко, — спокойно сказал он, запечатывая дверь заклятием. И обернулся к сыну. — Возможно, я плохо тебя воспитывал.
Потом фигура Люциуса дернулась, на секунду расплываясь. Комната словно наполнилась клочковатым серым туманом. До Гарри долетели обрывки слов, которых он не мог разобрать.
И тут же картинка снова обрела ясность. Гарри понял, что Драко он больше не видит вообще. Он лихорадочно огляделся, но увидел только, как Люциус, кусая губы, отворачивается и выходит из комнаты, с силой захлопывая за собой дверь.
Гарри тут же вытянуло наружу. Некоторое время он стоял, опираясь руками на подоконник, и тупо смотрел на бутылку, подавляя растущее желание швырнуть ее в стену и вытрясти из Малфоя признание, что он все это придумал — просто, чтобы поиздеваться над наивным Поттером.
Потом он сел на пол, запустил пальцы в волосы и признался сам себе, что фантазии с воспоминаниями не перепутаешь. Они выглядят… совершенно по-другому. А, значит, все, что он только что видел, происходило на самом деле.
— Так и будешь сидеть и психовать или, наконец, скажешь, что тебя взбесило на этот раз? — насмешливо спросил по-прежнему сидящий на окне Малфой, небрежно болтая ногой в воздухе.
Гарри поднял голову и встретился с ним глазами. Драко осекся.
— Это правда? — спросил гриффиндорец, в упор глядя на него.
Малфой пожал плечами.
— А что тебя не устраивает?
Гарри на секунду прикрыл глаза и подумал, что никакие рассказы и описания детских воспоминаний Малфоя все равно не смогли бы передать того, что он понял, увидев одну эту сцену.
— Поттер, ты что, просто хотел полюбоваться на драпировки в моей спальне? — Драко спрыгнул с подоконника и присел рядом с ним на корточки. — Скажешь, наконец, зачем тебе это было нужно?