По эту сторону зла (Былое и дамы-2)
Шрифт:
– Она что, выставила его на всеобщее обозрение?
– Что-то вроде того. Обозрение не так чтобы всеобщее, а только для тех, кто заплатит.
– И что сделали вы с Лу, когда это увидели?
– А что мы могли сделать? Заплатили и вошли.
– Вы хотите сказать, что Лу заплатила, чтобы посмотреть на Фридриха в таком печальном виде?
– А что ей оставалось? Бесплатно Элизабет бы ее не впустила! Она и так, едва лишь узнала Лу, ощетинилась, как еж, и зашипела, как гремучая змея: «Ты что тут делаешь?» А Лу улыбнулась, как только Лу умеет улыбаться, и пропела нежно-нежно: «Я, как и все, пришла полюбоваться на
– Ну что вы сидите, Савелий? Вставайте и поехали! – вскочила с дивана Мальвида. – Поехали скорей!
– Куда? Я только-только приехал, – оторопел Савелий.
– В Наумбург! Спасать Фридриха!
– Куда ты можешь ехать, Мали, если у тебя то и дело болит сердце? – забеспокоилась Ольга.
– Не могу же я лежать тут и думать, что моего Фридриха превратили в чучело, одели в белый балахон и показывают за деньги! Он ведь такой нервный, такой чувствительный!
– Он был когда-то нервный и чувствительный, а теперь ему все равно!
– Тем более отвратительно, что она для заработка использует его безответность! Я должна поехать туда и положить конец этому безобразию.
– А как ты это сделаешь?
– Если понадобится, я обращусь в полицию.
– Ничего себе! – развеселился Савелий. – Знаменитая революционерка Мальвида фон Мейзенбуг обращается в полицию за справедливостью!
– Ну и что? Пусть революционерка! Ради спасения Фридриха я готова просить помощи даже у полиции!
– И напрасно! Полиция вам не поможет!
– Это мы увидим. Довольно разговоров – поехали!
Савелий раскрыл чемоданчик и вынул стетоскоп:
– Займемся сердцем. А сначала расскажу, что мы с Лу услышали. Мы вышли из душной комнаты, где был выставлен Фридрих Ницше, и остановились на крыльце, чтобы вдохнуть чистый деревенский воздух. Я посмотрел на часы и, обнаружив, что до нашего поезда осталось еще довольно много времени, предложил Лу отдохнуть в заброшенной беседке, притаившейся в дальнем уголке сада. Мы сидели молча, переживая кошмар увиденного святотатства. Погода была дивная – лето неспешно переходило в осень, запах дыма смешивался с запахом опавших листьев. И вдруг тишину нарушил нарастающий цокот лошадиных копыт и одновременно топот каблучков, бегущих по камням. Я сидел лицом к воротам и первым увидел, как Элизабет бросилась навстречу подъезжающим к дому дрожкам, запряженным парой славных лошадок.
– Да вы – прямо третий брат Гримм, – хихикнула Ольга.
– Нам, домашним врачам, чтобы иметь пациентов, нужно уметь держать аудиторию, – согласился Савелий.
– Оля, Савелий, прекратите
– Вот именно – кто же приехал? С облучка соскочил очень молодой человек, белокурый и стройный, увидев которого Лу просто задохнулась:
– Граф Гарри Кесслер! Что он тут делает?
– Ты его знаешь?
– Наслышана. Мерзкий тип. Его мамаша, по слухам, была любовницей императора Вильгельма, за что папаша банкир получил графский титул.
– Он вас очень рассердил?
– Кто он?
– Этот красавчик граф.
– Не помню. Виделись как-то вскользь.
Я не стал настаивать – понял, что очень. Тем временем граф одну руку протянул подбежавшей Элизабет, а вторую подал элегантной даме, осторожно сходившей в сад по ступенькам дрожек. Лу, конечно, знала всех, кого нужно было знать:
– Подумать только! Этот мерзавец привез к Элизабет Мету фон Салис!
– Кто такая? – спросил я.
– Салонная львица прошлого десятилетия.
Я попытался ей возразить:
– Ну уж прошлого! Она и сейчас выглядит неплохо – не напрасно ведь граф так ее обхаживает.
Но вы ведь знаете, спорить с Лу бесполезно, у нее на все есть ответ:
– А вот и напрасно! Он ничего такого от нее не хочет получить – его интересуют только мальчики.
– А чего же он от нее тогда хотел? – осведомилась Ольга.
– Этого я не знаю. Мы только услыхали, как он сказал:
– Пойдемте наверх, дорогая Мета, вы сами увидите, правду я говорю или нет.
Мальвида усомнилась:
– Вы сами слышали, как он назвал светскую львицу Мету фон Салис просто Мета?
– Я поинтересовался и выяснил: граф Гарри Кесслер всех, кого хочет, называет по имени, ведь он с детства самого императора Вильгельма называл Вилли. Так что нам нет никакого смысла искать помощи у полиции Наумбурга – против графа никакая полиция не поможет.
Петра
Лу действительно была знакома с графом Гарри. Вспоминать об обстоятельствах этого знакомства она не любила. И потому постаралась забыть. Но я постараюсь напомнить.
Лу
Все началось с того, что ей вернули из журнала «Пан» ее воспоминания о беседах с Фридрихом.
– Полюбуйся! – Лу сердито бросила на стол серый пакет с перечеркнутым адресом и наклеенным поверх него новым. – Представляешь, они вернули мне статью!
– Сколько раз я просил…
Карл брезгливо ухватил пакет двумя пальцами и переложил на свободный стул.
– В такую минуту напоминать мне о каких-то правилах этикета! – обиделась Лу. – Мне еще никогда никто не отказывал!
– Мы же договаривались – независимо от обстоятельств правила этикета священны.
Лу вздохнула – он был прав, именно потому она и вышла за него замуж, что жизнь с ним была надежна и обстоятельна, как его правила этикета. Завтрак, элегантно сервированный на белой крахмальной скатерти, подавался в его доме неукоснительно в один и тот же час. Причем опаздывать было нельзя, так же, как нельзя было бросать перчатки, книги и почтовые конверты на скатерть, уставленную чашечками и блюдцами подлинного севрского фарфора. Не то что в их кратковременной общей квартире с Фридрихом и Паулем или в ее скудной комнатке убогого пансиона, где она впервые встретилась с Карлом Андреасом.