По эту сторону. Дом с секретом и дверь в мечту. Часть вторая
Шрифт:
Так что теперь она просто позлoрaдничала о правильно проведённом разводе, потом поярилась на бывшего мужа – вот гад, да? А потом пришлось пообещать Татьяне, что кто бы что ни сулил, без предупреждения она дочь осчастливливать больше не станет.
– И то хорошо! – думала Таня, заканчивая разговор и поглядывая в окно, на падающий снег. – Может, действительно, больше не будет так…
Она этим разговором словно полностью сняла с себя даже остатки памяти о вчерашней дурацкой встрече – это не её выбор, не её ошибки, не её ответственность,
– Пусть он мне только попадётся… Я ж тогда молодая была, глупая. Всё мне казалось, что это я чего-то не сделала, не додала, не смогла. Ну, ладно, положим! Но при чём тут Таня? Ух… если я его встречу, ну и пожалеет он… обо всём разом!
Таня, глядя на снег, представляла себе, что он укрывает всё-всё – всю осеннюю грязь, вечернюю темноту, затяжные дожди, которые навевают тоску, оставляя после себя белое, чистое, новое. Зато Ирина при взгляде на тот же самый снег явственно представляла себе, как лепит хороший такой, увесистый снежок, размерчиком примерно как нижний снеговичный ком и смачно запускает его в лощёную физиономию своего бывшего супруга, посмевшего вчера обмануть её саму и расстроить Татьяну!
***
Соколовский приехал рано – ещё до обеда. Приехал и улёгся на диван у себя в кабинете – ночные съёмки его не то, чтоб утомили, но почему он не может себе позволить подремать, если тут он сам начальник?
– Могу и буду! – решил Филипп Иванович, уверенно закрывая глаза.
Правда только для того, чтобы тут же их распахнуть, прыжком взвиться с дивана и выскочить из кабинета на истошный вопль…
– Так… я не понял! Что тут за ураган, скрещённый с полигоном? – озадаченно осведомился Сокол, узрев картину сверкающих мимо его носа молний и чёрных вороновых перьев, медленно и печально опускающихся с потолка.
– А я предупреждала… – философски произнесла Шушана, задрав нос вверх, – И вчера говорила, и сегодня с утра забегала!
– Да я крррак-то забыл, – неловко оправдывался Кирин, машущий крыльями под потолком, – Это… запамятовал! А они крррак запустят молнии!
Гуси скромно переглядывались с разных концов коридора – да, наверное, можно было и остановиться, но раз всех предупредили о том, что у них сегодня финальная тренировка перед показом своих достижений хозяину, то они совершенно не виноваты в том, что тут всякие пернатые летают.
Они-то причём? Может, этому чудику запах озона нравится, а гарь от собственных перьев очень к лицу, то есть к морде!
Соколовский махнул рукой, отчего гуси так торопливо удалились, что было ощущение, будто они просто растворились в воздухе, только мимо что-то просвистело такое… увесисто-гусиное.
– Кирин, вы там как?
– Кррак-то стрранно! В меня молнии ещё не попадали! – признался Кирин, опускаясь на пол и вставая оттуда уже в людском виде, – так-то он точно знал, что целый, а вот про вторую форму уверен не был.
– Обошлось, – выдохнул
– Ну… не совсем, – качнул головой Соколовский. – Шушаночка, позовите, пожалуйста, Таню. Сдаётся мне, что если у вас в людском виде на левом боку одежда превратилась в сплошное воспоминание, то и в вороньем есть некоторая проблемка…
– Дааа? – искренне удивился Кирин.
– Точно!
– А я и не почувствовал…
– Ну, или это от шока, или от какого-то нового свойства гусиных разрядов, – обнадёжил его добрый и отзывчивый Соколовский, – Сейчас Таня придёт и посмотрит.
Татьяна не просто пришла – примчалась.
– Ой, мамочки! – ахнула она, увидев, как на рёбрах Кирина начали проявляться извивистые узоры – следы разряда. – Да, они действительно попали!
Пока она проверяла состояние Кирина в людском виде, спешно вспоминая всё, что знала об ударах молний вообще и повреждениях от электрического тока в частности, сам Кирин недоумевал – он вообще ничего такого не почувствовал.
Он опасался, что в истинном виде повреждения больше, но нет, всего-то на боку выбито несколько перьев.
– Удивительно, но вроде ничего не повреждено, – осторожно заметила Татьяна.
– Ну не скажите! – Соколовский усмехнулся и предъявил вороновое перо, только что выдернутое у Кирина, который ничего не почувствовал. – Кое-что точно повредилось…
– Да ладно! – наивно удивился ворон. – Ничего себе, какая реакция!
Выяснилось, что никакой боли он не чувствует и в людском виде.
– Интересно… это теперь всегда так будет? – озадачился Кирин. – С одной стороны, это, конечно, круто, а с другой… вот так кто-то будет перья дёргать, а я ничего и не почую!
Тут же из-под шкафа высунулась алчная хомячья физиономия, с нездоровым интересом заскрипевшая зубами.
– Если ты боли не чувствуешь, то почему так орал? – полюбопытствовал Сокол, строго покосившись на Гудини, отчего тот тут же скрылся обратно под шкаф.
– Да показалось, что я попал в какой-то световой поток, – смутился Кирин. – Это я от неожиданности.
Кирин ушёл с Таней, которая, выяснив, что он ещё не завтракал, увела пострадавшего кормить и успокаивать, а Соколовский снова улёгся на диван, и… опять ненадолго!
– Филипп Иванович, а у нас гости! – сообщил голосок Шушаны. – Два чужих ворона пытаются приземлиться на крышу. Крыша уворачивается…
– Ого, мы даже так умеем? – удивился Сокол. – А гости не поймут, что это такой… необычный дом?
– Нет, они пока просто думают, что это снег так соскальзывает с крыши, вместе с ними.
– Чудесно. А знаешь… запускай их в коридорчик и послушай, чего они хотят, а если ничего хорошего, то есть не по глупости, а по наглости…
– То что?
– Будем лечить наглость электроразрядами! И гусям тренировка, и надо же понять – это такое свойство у гусиных молний или лично у Кирина?