По ходу пьесы. История одного пистолета. Это его дело. Внезапная смерть игрока. Идея в семь миллионов
Шрифт:
— Ну а милиционер? Опишите его лицо, волосы.
— Волосы? Я бы сказала — темный блондин или даже шатен. Фуражка была надвинута низко на лоб, так что нелегко было разглядеть, какое у него лицо и волосы. Лицо, пожалуй, круглое, да, скорее круглое, не продолговатое. А мундир совершенно новый, с иголочки. Сидел на нем как влитой!
— А жетон с номером на мундире был?
— Нет. Кажется, нет… Я не обратила внимания.
— Как же это вы оставили в машине семь миллионов злотых?
— Так ведь милиционер попросил выйти, надо было толкать машину, иначе мотор не заводился. Вот и мой муж, когда у
— Забота о деньгах, — перебил ее Качановский, — ваша прямая обязанность. Вы видели, что охранник вышел из машины и не взял с собой сумки с деньгами. Значит, ее должны были взять вы.
— Она лежала на заднем сиденье. А потом, знаете, какая она была тяжелая? В банке взяла мелочью десять тысяч злотых. Монеты по пятьдесят грошей, по одному злотому, по два, пять, десять и двадцать злотых. Это была такая тяжесть, что я с трудом дотащила сумку до машины. Согласно инструкции, Балицкий шел тогда рядом, охраняя меня.
— В банке-то ничего не произошло, а вот на шоссе…
— А на шоссе был милиционер. Мы уважаем нашу милицию, никому и в голову не пришло, что это бандит и вор.
— Вас не удивило, что парень был слишком молод для капрала?
— Главное, что он был милиционером, потому мы его и слушались. Мундир, нашивки капрала. Ну а что молод… Теперь ведь везде ставка на молодежь. И вообще, он был очень симпатичный и не вызывал никаких подозрений.
То, что говорила женщина, было логично и убедительно. Сам майор невольно подумал, не повел бы он себя точно так же, окажись на их месте. Не станешь же упрекать их за то, что ни шофер, ни пассажиры не потребовали от представителя милиции предъявить свое удостоверение.
Для следователя было уже ясно, что от этих людей он больше ничего не добьется. Конечно, они совершили оплошность, оставив в машине сумку с деньгами, но даже самый суровый судья вряд ли квалифицировал бы это как преступление, скорее всего, им вменили бы в вину халатность.
В Варшаву Януш Качановский вернулся далеко не в радужном настроении.
Глава IV
ГИПОТЕЗ МНОГО, ТОЛКУ МАЛО
— Полковник уже три раза спрашивал о вас, — такими словами встретила Качановского секретарша, — приказал, чтобы по возвращении вы немедленно зашли к нему.
— У меня сегодня счастливый день, — пошутил майор, — полковнику второй раз требуется мой совет.
— Ну что у вас нового? — нетерпеливо спросил полковник, как только Качановский вошел в его кабинет.
Нетерпение его можно было понять. Совершено крупное хищение, в котором замешан работник милиции. Все это не могло не беспокоить Главное управление, и оно наверняка оказывало давление на полковника, требуя скорейшего расследования.
Майор подробно рассказал обо всем, что ему удалось установить в течение дня.
— И знаешь, одно обстоятельство меня радует, — сказал он, закончив доклад. — Факты говорят о том, что это был не сотрудник милиции, а переодетый в милицейскую форму преступник.
— Не скажу, что я такого же мнения, — заметил полковник. — Какие же факты, по-твоему, доказывают это?
— А
— Неубедительно. Я считаю, что это скорее догадка, чем факт, в основе которого — веские доводы. А те, что ты привел, не такие уж веские. Где преступник взял милицейскую форму? В магазине ее не купишь. Не поступало сведения и о краже в милиции нового мундира.
— В магазине не купишь, это верно. А вот, например, в костюмерной любого театра наверняка найдешь такой мундир. Случается, что родственники умершего милиционера продают его форму. Да что там, в конце концов, любой портной может ее сшить.
— Сомневаюсь, что любой, как ты говоришь, портной принял бы такой заказ.
— Ну что ж, значит, не любой, а такой, для которого главным аргументом являются деньги. Можно найти портного, который за хорошую плату сошьет все что угодно.
— Вот тут ты прав. Именно поэтому я намерен обратиться в Главное управление с просьбой дать объявление о назначении высокого денежного вознаграждения лицам, которые могут сообщить какие-либо сведения по данному вопросу. В объявлении будет сказано, что вознаграждение может получить и портной, который сообщит нам о том, что недавно шил милицейскую форму, или, что гораздо вероятнее, человек, который укажет такого портного. Не очень-то я уверен в успехе, но попытаться стоит. Что касается нарукавников, то автоинспектор обязан надевать их в городе, когда он регулирует уличное движение. На шоссе он, как правило, обходится без них. Возраст преступника — тоже не доказательство. Парню было девятнадцать лет, когда его призвали в армию. Два года службы, потом милицейская школа. В двадцать три года он начал работать. Разве в таком возрасте нельзя выглядеть двадцатилетним?
— Ну что ж, — признал майор. — Может, ты и прав.
— В этом деле обращает на себя внимание одно странное обстоятельство.
— Нетрудно догадаться, что ты имеешь в виду. Осечка с заводом машины?
— Вот именно. Важнейшим моментом во всем проведенном тобой расследовании я считаю показания Ковальского о том, что он сам пытался запустить мотор и что ему это не удалось, так как не сработал стартер. Милиционер, настоящий он или нет — в данном случае неважно, — не мог за те несколько минут, что он сидел за рулем, вывести из строя стартер. Во-первых, не так уж это просто, во-вторых, стоящий рядом Ковальский обязательно заметил бы его манипуляции.
— Значит, уже до этого в машине было сделано все необходимое, чтобы стартер не сработал.
— Вот именно.
— Отсюда следует логический вывод, который, впрочем, напрашивался с самого начала, что у похитителей был сообщник на заводе точных приборов. Ведь даже человек, очень далекий от следствия — я имею в виду директора Надольного, — сразу подумал об этом.
— Из этого неизбежно вытекает и еще кое-что: сообщник не только хорошо знаком с порядками на заводе, не только прекрасно знает, когда и как доставляются деньги, он имеет свободный доступ к машине Ковальского.