По имени Ангел
Шрифт:
Позавтракав скромно парным козьим молоком с кукурузной горячей лепёшкой, испечённой мной собственноручно, я, также как во все предыдущие дни, отправилась на родник за водой, в этот раз взяв кувшин, который привязывался к спине верёвками за ручки и затыкался в горлышке кожаной пробкой.
Подойдя к источнику, вода от которого сливалась вниз горы бесконечной тонкой лентой из ручья, я ощутила, что за мной наблюдают. Поправила платок, на всякий случай, и продолжила наливать воду в кувшин.
Я охнула от неожиданности,
— Красавица, тебе помочь? — спросил меня симпатичный незнакомец.
Парень излучал неподдельную весёлость, вызвав во мне чувство лёгкого смущения.
— Кто ты такой? — спросила я, поставив на траву наполненный кувшин.
— Я Анзор. Меня зовут Анзор. Я с аула, с тех мест. — И он потянул руку в северном направлении, немного вниз.
— Так значит, ты местный? Я думала, что здесь никто больше не живёт.
— Как не живёт? Нас много в поселении. Человек двести будет. А ты чья будешь?
— Я у Мансура живу, вооон там! — И я показала в сторону рукой, где жила всё это время.
— Ааа, дядя Мансур? Знаю его, он всегда один жил.
— Я его внучка, Лаура, — приврала я, предвосхищая его следующий вопрос.
— Хочешь, помогу воду донести? — спросил он. Я внимательно разлглядела парня. Это был симпатичный, стройный, белокожий брюнет с медового цвета глазами, окаймлёнными длинными чёрными ресницами.
— Помоги! — улыбнулась я в ответ, довольная, что не придётся тащить тяжёлый кувшин самой.
— Знаешь, я за тобой давно наблюдаю. Ты такая красивая, и сразу видно, что не кабардинка и не балкарка. Не похожа на наших девушек.
— Конечно, не похожа. Потому что у меня мама русская, — продолжала я врать, рассказывая придуманную историю о себе.
— Сколько тебе лет?
— Восемнадцать, — ответила я, немного замявшись, ведь на самом деле я не помнила свой возраст. — А тебе?
— Мне двадцать. В таком возрасте нам уже пора жениться, и, к тому же, родители выбрали мне пару. Она симпатичная, но я не знаю, какое у неё сердце? Подойдёт она для брака или нет? Её зовут Фатима, она очень верующая и чтит наши традиции, наверное, с точки зрения религии, для мусульманина она идеальная жена будет. Кстати, а ты мусульманка?
— Ага, — опять соврала я. — Правда Коран не читала и не слишком придерживаюсь законов, ведь я в Москве выросла.
— Да, слышал я такое, что от веры городских мусульман ничего не осталось, отходят они от учения пророка Мухаммеда! Да благословит его Аллах!
— Не могу сказать такого, я только про себя лично говорю.
— Завтра в это же время за водой пойдёшь? — выразил надежду Анзор, когда мы подошли к жилищу.
— Да, в это же время. Спасибо, что помог!
— Пожалуйста!
Анзор ушёл, легко перепрыгивая препятствия в виде камней на своём
Почти каждый день я шла за водой, зная, что там будет меня ждать Анзор.
Мне нравилось с ним разговаривать, познавать жизнь кабардинцев и восхищаться этим трудолюбивым и самобытным народом.
Приятно удивляло уважительное отношение к старшим, которое здесь прививается с малолетства: безмерная любовь к матери, бесприкословное подчинение отцу.
Через некоторое время я стала замечать, что Анзор смотрит на меня иначе: появился блеск в глазах и поволока. Возникало ощущение, что он смотрит не на меня, а сквозь меня.
Я спокойно наливала воду из родника, подставив кувшин под тонкую струю, как вдруг почувствовала на своей талии его ладони.
От неожиданности кувшин выскользнул из моих рук и поплыл по течению ручья книзу.
Я помчалась вслед за ним, чтобы поймать, парень же побежал за мной.
Наклонившись и встав на колени, чтобы перехватить кувшин на изломе ручья, я протянула руки к воде, струя окатила меня ледяными брызгами, замочив платье спереди практически полностью.
Анзор встал сзади, положив ладони на мои груди, слегка их массируя.
— Дай кувшин достать! — крикнула я ему, рукой пытаясь дотянуться до злополучной посудины и не понимая, почему он мне не помогает.
Тот молча продолжал ласкать мою грудь, продвигаясь ладонями всё ниже и ниже, по мокрому, в облипку прилипшему к телу платью, на котором, как пики, выделялись набухшие соски.
Меня кинуло в жар от сладкой волны, прокатившейся по всему телу, когда я почувствовала на бедрах сзади что-то твёрдое и горячее.
Незримая сила приливающей страсти, заставила меня повернуться к Анзору лицом. Он приступил целовать меня в губы, шею, грудь, прижимая к себе, схватив сильными руками за бёдра.
— Давай я достану кувшин! — произнёс тяжело и прерывисто дышащий парень. — Он уплывает дальше.
— Бог с ним, с кувшином! — сказала я, подставляя для поцелуев свою длинную шею, с бархатной гладкой кожей.
Он потянул меня вглубь, в заросли — туда, где никто не увидит совершённый нами страшный грех.
Поддавшись безумию страсти, мы не могли остановиться в ласках друг друга. Мы были не в состоянии прекратить, никакая сила не могла заставить нас прерваться в тот момент.
Он положил меня аккуратно на траву, придерживая за спину одной рукой, поднял подол длинного платья и сделал то, что предназначено природой. Я издала протяжный стон удовольствия, он же прошептал:
— Мамочка…
В самые приятные и самые страшные моменты жизни мы зовём мать. Ибо она та, что даёт жизнь. Мать всегда дарит лучшее, и приходит на помощь, что бы не произошло.