По когтю льва
Шрифт:
– Так-так. Решила украсть мои лавры?
– Простите! Я подумала, вам ни к чему подвергать свою жизнь риску и… Дверь дома была открыта. Я сказала гувернантке, что забыла тетрадь, а сама… - Кристина снова махнула рукой и чихнула.
Мира поискала убранное зеркало взглядом и скоро нашла. Оно было прислонено зеркальной стороной к стене. Узкое, длинное, пыльное… более не опасное. Тогда она перевела взгляд на нишу. За зеркалом была потайная дверь. Старая, трухлявая… - Кристина легко выломала её.
– Необычные вещи происходили?
– Нет, ничего. Хотя я, на всякий случай, держала арбалет заряженным.
В нише за зеркалом было несколько
За полками спуск в подвал, - сообщила Кристина.
– Обычная лестница. И все, - в голосе слышалось разочарование.
С одной из полок Мира дрогнувшей рукой сняла скрученный пергамент. Развернула его и чихнула от пыли, поднятой этим небольшим движением. На пергаменте были старинные символы, начертанные кровью.
– Так и думала!
– прошипела Мира и разорвала пергамент в клочья.
– Старая ведьма! Старая ведьма!
– А что это…
– Это было её проклятие для потомков!
– Мира присела и принялась подбирать кусочки пергамента, - Нужно их сжечь, немедленно! С-старая ведьма!
– Расскажите о ней?
Мира поморщилась:
– Ведьма, вампирша, мужеубийца. И это - лишь начало. Она была голосом Бездны и захватила бы у Дэви власть, не убей её раньше кардинцы. Её боялся весь север. Всё, пожалуй. Никогда не интересовалась её персоной.
– Почему?
Мира вздохнула:
– Мне казалось, я очень похожа на неё. Не хотела читать свою судьбу.
Кристина кивнула, серые глаза блестели непонятной тревогой. Охотница продолжила осмотр полок.
– Здесь есть кое-что ещё, - скоро проговорила она.
– Посмотрите.
Руки Миры были заняты кусочками пергамента, потому она не дотронулась до странного предмета, который держала Кристина. Это была пыльная шкатулка тёмного дерева. Кристина открыла её, и внутри обе дамы увидели механизм - барабанчик с возвышениями-точками и туго натянутые тонкие струнки.
– Музыкальная шкатулка!
– прошептала Кристина.
– Смотрите, тут и ключик есть. Я заведу?
– Ни в коем случае! Не трогай её лишний раз. Отнеси в мой кабинет.
Мира ликовала и чувствовала ликование дома, избавившегося от груза проклятия. Почему она не замечала раньше, какое это может быть светлое, радостное жилище? Никто не видел этого, словно разбитое зеркало в холле каким-то образом искажало облик всего дома.
– Проклятая старая ведьма!
– прошептала она, гляда на кусочки пергамента в руках.
– Запечатать проклятие, чтобы никто из потомков не видел его, но все бы росли в его вони! Каким же извращённым должен быть ум… - Мира осеклась. Догадка поразила её, как стрела навылет. Она замерла, боясь вздохнуть.
– Что с вами?
– встревоженно спросила Кристина.
– Кажется, я поняла, что собирается делать Владыка вампиров!
Мира добежала до гостиной, выбросила разорванный пергамент в камин и, обтёрла руки о юбку, будто бумага с проклятием запачкала их. Кристина, немного напуганная, последовала за дамой, но остановилась на пороге.
– Что вы поняли?
– Дэви будет стремиться разделаться с Мактой! Старейшего мы вряд ли защитим, но кое-что защитить способны…
– Кое-что?
– Кое-кого! Лира Диос от дома Калькаров ушла с Ульриком, так?
– Да. С тех пор её не могут найти. Может, Палач её убил?
– Было бы жаль! Позови Гесси. Мы сейчас же отправляемся к Корвусам. Только разберусь с прабабкиным безумием…
Мира возвратилась в гостиную и разожгла камин. Скоро
Глава 28
ЛИЛИАНА
С того утра, когда Ульрик стал, пусть ненадолго, марионеткой Макты, боль была постоянной спутницей Палача. Болела не голова, не старые раны, а словно кожа стала вдруг чрезвычайно чувствительной к любым колебаниям воздуха и от малейшего ветерка наливалась болью. Движения, прикосновения стали сущим мучением, но Ульрик продолжал свою работу. А её со взятием “Тени Стража” прибавилось. Carere morte бежали прочь из Карды, и Палач, временно присоединившись к охотникам, искал их дневные убежища. На короткое время Ульрик снова стал охотником, нерассуждающим исполнителем. Через две недели горячка кончилась: кое-кто успел удрать, но большинство бессмертных были убиты. Карда была чиста от вампиров. Отряды охотников занялись очисткой северных земель, но в многодневные походы Ульрик с ними уже не пошёл. Была одна дама, требовавшая его неусыпного контроля.
Лира Диос вела себя тихо. Она была послушна и спокойна, совсем как в ночь Бала Карды, когда убеждала охотника пропустить её к Избранной, и, как тогда, было в её спокойствии что-то зловещее. Ульрик, конечно, перевёл её из подвала в чистую комнату на верхнем этаже. Назвав Лиру своей пленницей, он и не помышлял запереть её в клетке или оставить в тёмном подвале. Комната, одна из двух жилых комнат третьего этажа, была тёплой и светлой. Там была кровать, шкаф для платьев, бюро, полки с книгами. Было большое зеркало на стене, которое Ульрик специально перенёс из комнаты баронессы. И, может быть, эта комната не совсем подходила для дамы - и мебель была грубоватой и некрасивой, и шкаф маловат для пышных нарядов, но, во всяком случае, она была просторной и чистой. Раз в день Ульрик запирал все комнаты на этажах и позволял пленнице пройти в ванную комнату. Сам он на это время вставал у двери главного входа.
Лира терпела, и успокоенный Палач занялся определением Низших, оставшихся в Карде. Со смертью Владыки вампиров они притихли и сидели по своим убежищам. На ближайшие десять лет о них можно было б забыть… но Ульрик так не мог. Он не мог быть спокоен, пока в округе есть хоть один подлый carere morte! И он искал убежища Низших. Подобное, обычно, бывало доступно только опытным, старым охотникам, и даже им требовался зрительный контакт с предполагаемым Низшим, чтобы убедиться в его принадлежности к вампирам, а Палач вовсе не смотрел своим жертвам в глаза. Чутьё маниака развилось настолько, что ему просто становилось дурно в присутствии лишённых смерти. На кожу будто лили кипяток! И Ульрик, следуя за своей болью, входил в дом вампира и убивал хозяина. И - вот странно!
– он ожидал, что непременно ошибётся хоть раз и убьёт смертного вместо вампира, но нет - все его жертвы были, действительно, Низшими.
С убитыми он поступал так же, как раньше: отрубал голову и уносил с собой, тело оставлял. Он ожидал, что охотники будут препятствовать ему, но те, похоже, были только рады помощи Палача.
И вновь из самой большой трубы дома Корвуса по ночам шёл дым… А Ульрик сидел в подвале, но уже не следил, как в огне съёживаются головы carere morte. Он прислонялся спиной к стене, закрывал глаза и замирал, качаясь на волнах боли. Кто покарал ею Палача? Может быть, по его вине сгоревшая в доме Калькаров Избранная?