По когтю льва
Шрифт:
Вампиры заливались хохотом в гостиной, и пора было оборвать этот смех. Ульрик вышел из засады и двинулся к гостиной, оставаясь в тени, держа наготове арбалет. Тяжелый стальной меч оттягивал пояс слева. В эти мгновения юноша почти не ощущал боли, хотя carere morte были близко, так близко! Охотничий азарт заместил все иные ощущения, словно он весь помещался на острие первой стрелы, заряженной в арбалет.
Мужчина сидел в кресле спиной к Ульрику. Охотнику была видна одна его рука - правая, небрежно, изящно поигрывающая полупустым бокалом с кровью. Дама, оказавшаяся миловидной блондинкой, присев на корточки, грела холодные руки у
Они ждали нападения… Поэтому первая стрела Ульрика прошла мимо цели - шеи вампирши. Дама рванулась в сторону, и стрела вонзилась в каминную полку. Но того, что арбалет охотника окажется многозарядным, вампирша не ожидала. Она помедлила с превращением - тень только начала охватывать её тело, когда вторая стрела, выпущенная охотником, вонзилась ей точно в глотку. Вампирша захрипела и грохнулась навзничь, не преобразившись. Ульрику почудилось движение за спиной, он развернулся к противнику-мужчине, одновременно уходя с линии удара. Но в спину ему всё же вонзилось что-то тяжелое, сильно рвануло кожу. Кажется, глубоко… Охотник перебросил арбалет в левую руку, взметнул меч и следующий удар вампира принял на лезвие. Адам Митто - это был, несомненно, он, - оказывается, успел вооружиться кочергой для перемешивания углей в камине.
– Где же ваша хвалёная защита, господин Палач?
– ехидно заметил он.
– Вашу боль мы ощутили прежде вашего появления. Или слухи врут, вы не бывший охотник? Тогда будет ещё проще… - говоря это, он легко парировал удар за ударом и ухитрился выбить у охотника арбалет.
Вампир лгал: защита ещё сопровождала Ульрика. Она предупредила его о первом ударе вампира, она помогала отражать удары бессмертного. Впрочем, охотник полагал, противник сражается вполсилы. Что это? Спортивный интерес или желание узнать врага лучше, чтобы точно нанести единственный смертельный удар? Пока Ульрик отступал. Один раз он поскользнулся в собственной крови и едва успел отвести удар.
Боль, усиливающаяся от близости carere morte, была сильна, но не так, как он ожидал. Неожиданно помогла рана на спине - боль в разодранных мышцах отвлекала от другой боли… Плохо то, что Ульрик не умел притворяться лишённым защиты! Его щит был крепким, но совершенно негибким.
Яростно сражаясь, они отступали всё дальше от яркого цветка-камина в темноту. Вампир оказался отличным фехтовальщиком, и Ульрику приходилось нелегко. Он оставил попытки нападений и ушёл в оборону. Здесь его пока спасала защита.
Удар - отражение. Удар - уход в сторону. С кочерги осыпалась окалина при каждом соприкосновении оружия. Противники молчали. Оба ждали, что другой даст слабину. Ульрик тихонько укреплял свой щит, чтобы ударить вампира по-настоящему, и скоро ему улыбнулась удача. Митто то и дело искал глазами подругу - та отползла от камина в тень и порой глухо стонала. Когда вампир в очередной раз скосил глаза, Ульрик отбросил ненависть к Ордену и, пробормотав первую строчку посвящения охотника, ударил. И защита наконец-то сработала в полную силу: шестым чувством он отыскал брешь в защите вампира. Меч вошёл бессмертному в левый бок, краем лезвия достал сердце. Охотник рванул оружие на себя, и из страшной раны хлынула чёрная кровь. Ульрик размахнулся для нового
Настоящая фурия! Едва поднявшись, она бросилась снова, и защита отшвырнула её. И снова, и снова… Она видела, что силы раненого иссякают, и не отступала, хотя при третьем броске наткнулась на меч. Но Ульрик не сумел добить её. Броски вампирши, близость её холодного тела разбудили ту, странную, страшную боль. И он уже не мог сражаться. Он едва мог двигаться.
Вампирша изготовилась для нового броска. Охотник слабеющей рукой сжал меч. Страшный удар обрушился сзади на голову, и Ульрик провалился в темноту.
– …Странно. Я дал ему столько крови, а он никак не очнётся, - тихий мужской голос, слова произносил с усилием.
– Это потому, что он охотник?
– женский, тонкий.
– Я обращал охотников! Но такое впервые…
Ульрик очнулся в мучительной боли. Она разливалась по телу и усиливалась с каждым ударом сердца, превратившегося в главный её узел. Кожа больше не была чувствительной, наоборот, тело онемело, охотник не чувствовал его. Боль теперь была внутри, словно в его жилы закачали яд… Яд проклятия carere morte!
Ульрик дернулся, но сильные холодные руки опять придавили его к полу. Он был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Рану на спине вампир зажимал ладонью, и онемение и боль распространялись оттуда.
– Не дёргайтесь, господин Палач, - спокойно сказал вампир.
– Очнулись? Отлично, значит, всё-таки моя кровь на вас действует.
Его перевернули. Ульрик увидел двух склонившихся над ним вампиров, Адама и Хелену. Увидел без чар, как всегда: болезненными и страшными. Это воодушевило охотника.
– Принёсшего клятву Ордену невозможно обратить вампиром, - процедил он.
– А сколько раз ты нарушил эту клятву?
– вампир тонко усмехнулся.
– Твой дух искалечен и скоро будет побеждён плотью. Ты обратишься и станешь тем, кого ненавидишь более всего на свете. Думаю, это будет достаточной платой за все твои зверства, Палач!
Ульрик хотел было ответить, но вампир зажал ему рот окровавленной ладонью. Грязная кровь carere morte потекла в горло. Он закашлялся, но всё-таки проглотил несколько капель, и эти капли вдруг показались божественным эликсиром. Он сам припал к ладони вампира, принялся жадно пить… С каждым глотком боль отступала. Холод разливался по жилам и этот холод не пугал, он не нёс смерти. Он был - частица вечности, что давно принадлежала Ульрику, и сейчас он брал своё по праву.
Вампир испугался. Теперь он пытался вырвать руку. Наконец с помощью подруги ему это удалось.
– Ненасытный!
– свистяще выдохнул Митто, с ужасом глядя на Ульрика.
– Ты меня чуть не убил. Чёрт возьми, кто ты?!
– Выдадим его властям?
– предложила подруга.
– Веселее указать его охотникам в качестве добычи. Но, я думаю, он сам сведёт счёты с жизнью, не так ли, господин Палач?
Ульрик попробовал говорить, но не сумел даже пошевелить языком. Неведомый холод сковал всё тело, заморозил и мысли, и чувства. Он лежал безвольный, больше марионетка, чем человек, и ждал, когда пройдёт этот холод. И уже знал, что, когда холод пройдёт, он поднимется иным существом.