По ком плачет рябина
Шрифт:
Хриплый с тихим рычанием отступил, а затем развернулся.
– Я тебя предупредил, ведун, – и медленно зашагал прочь.
– Аналогично, – зловеще произнес мой пленитель, а потом я услышала тяжелый выдох. – Асура он поймал, как же. Надо было и вторую ногу перебить, чтобы неповадно было в крысу шкериться. Так, ладно, – тут он, наконец-то вспомнил обо мне. – Эй, Неприкаянная, ты там как?
Я не ответила и даже не пошевелилась. Отчасти потому, что меньше всего хотелось отвечать тому, кто одним махом угробил все, к чему я так долго готовилась. Отчасти потому,
– Ах, чтоб тебя! – забеспокоился ведун и быстро приблизился. – Должно быть, перестарался.
Путы на груди ослабли, а тяжесть на губах исчезла. Но я по-прежнему безмолвствовала. Меня снова подняло в воздух, словно куклу: капюшон окончательно съехал мне на лицо – и я зависла прямо перед ним.
– Эй, – позвал он тихонько и аккуратно откинул капюшон, заглядывая мне в лицо. – Ты в порядке?
Мы встретились взглядами – и я зло улыбнулась.
– Более чем, – прошипела я и, выпустив накопленную за время лежания магию, от всей души шарахнула ею по мужчине.
– Ай-аргх, – выдохнул ведун, получив изрядной порцией магии под дых. Сила удара отбросила его на десять шагов от меня прямо в болотную грязь. – Что ж ты, гюрза рыжая, делаешь? – прохрипел ведун и оторопело уставился на меня.
– Что, не нравится? – оскалилась я и медленно приблизилась к нему. – Я же просила меня оставить! – и я снова шарахнула в него горячим шаром – ведун едва успел закрыться. – Я же говорила, что уйду! – следующий удар прокатил его по грязи еще на пару шагов. – Я же просила, – тут я застыла, вспомнив обугленные остатки утраченного маминого ободка. В руках заискрил настоящий огонь – колье снова нагрелось, но я уже не обращала на него внимания, – я ведь просила…
Я занесла руку с горячим шаром для решающего удара, но тут мои ноги обвила зеленая плеть кнута – и я снова упала.
– Пусти, сволочь! – заорала я, пытаясь выпутаться.
Плеть обвилась еще туже и потащила к своему хозяину, который всем своим весом тут же подмял меня под себя.
– Жить надоело? – рыкнул он прямо мне в лицо.
– Поздно спохватился, – огрызнулась я и, воспользовавшись его секундным замешательством, уперла ладони ему в грудь, а затем крутанула против часовой стрелки – и новая порция силы влетела ему прямо в торс, приподняв надо мной на целый локоть.
– Чтоб тебя, – охнул ведун, но тут же схватил мои запястья и припечатал их к земле над моей головой. – Да угомонись же ты!
– Морт! Ты где там застрял?
Ведун вздрогнул, поднял голову и посмотрел вперед. Я воспользовалась шансом и сосредоточилась на солнечном сплетении. Мое тело окутала яркая солнечная пелена, а вокруг нас всклубились густая грязь и дерн. Колье снова раскалилось до предела, но эта боль уже стала для меня привычно и даже какой-то родной.
Ведун посмотрел на свою пленницу очень вовремя: пронизанные горячим потоком воздуха, наши тела приподнялись над землей на пару ладоней.
– Значит, не хочешь по-хорошему, – зловеще прошептал он мне на ухо. А затем схватил за
Объятая живой яростью и магией, боли я не почувствовала. И это позволило мне совершить последнее усилие.
А затем пришла тьма.
Приходила я в себя долго и тяжело. Пожалуй, тяжелее было только после грандиозного пиршества найденными в бабушкином загашнике сластями. Но они определенно того стоили. А сейчас… Я вспомнила ошалелое выражение лица ведуна и ухмыльнулась: да, это определенно того стоило!
Тихонько застонав, аккуратно повернулась к свету. На какое-то мгновение мне показалось, что я снова увижу солнце, но то был лишь мерклый свет, исходивший из растущего прямо на влажном настенном камне полусгнившего гриба.
Подчиняясь безотчетному любопытству, я осторожно прикоснулась к грибу – и тут же отдернула ладонь, охваченную болезненной резью. Гриб же, в свою очередь, важно надулся, запульсировал и потянулся вслед за моей ладонью.
– Ага, сейчас, – буркнула я, с трудом поборов желание сравнять хищный «ночник» со стеной, быстро отодвинулась и перевела взгляд на более приятные детали интерьера.
«Более приятные детали» охотно предстали в виде грязновато-коричневого подобия на подоконник с подозрительными мутными потеками и разводами. На подоконнике виднелись видавший седьмую молодость щербатый графин и стакан с прозрачной и льдистой, точно только что с мороза, водой. Любопытно. Не иначе, та самая пресловутая мертвая вода. И они действительно рассчитывали, что я это выпью? Наивные.
Я осторожно приподнялась на локтях, огляделась и поморщилась: убогое убранство комнаты, в которой я очутилась, ввергло меня в настоящее уныние. Один грязно-серый футон чего стоил! Его свежесть и чистота натолкнули на нехорошие мысли о недружелюбных шестилапых подселенцах, и я поспешила встать на ноги.
Совершенно не представляю, где я оказалась, но задерживаться здесь я не намерена ни на секунду!
Вскочив на ноги, я поспешила к выходу.
Так, первым делом, нужно поскорее и как можно незаметнее отсюда убраться, а потом… А что потом?
Я остановилась с протянутой к двери рукой: и что же мне теперь делать? Мамин венчик сгорел, так и не завершив призыв. Возвращаться в то место, где я оказалась, сейчас уж точно было бы самоубийством и… я машинально посмотрела на свое левое запястье: здесь, в Закраине, от порезов не осталось и следа. Зато тыльную сторону правой ладони все еще украшал рисунок из ягод рябины.
Я протерла глаза. Посмотрела еще раз на рисунок, пересчитала ягодки и нахмурилась: всего шесть багровых крапинок. А разве их не было больше?
– Хоть бы объяснил, как это работает, едало комнатное, – проворчала я, сильно хлопнув ладонью по подоконнику. Из-под его дна тут же отлепился малопривлекательный комок вязкой белой субстанции и мягко шлепнулся на пол. В глубине стены раздался едва различимый мерзкий, шелестящий, но странно знакомый звук.
Я застыла и прислушалась.
– Надеюсь, это было не едало. Кем или чем бы оно ни было.