По ком плачет рябина

Лисса Рин

Тихонько застонав, я потерла многострадальную руку, на которую поверх укуса наложились рваные грязно-серые раны от падения. Огромную радость при виде хоть какой-то знакомой души в обители мертвых тут же заглушила старая обида.

– Вернулся, значит, – небрежно бросила я фамильяру, неуклюже поднимаясь на колени. – А я уж думала, ты меня бросил. Это ведь так на тебя похоже!

– Ты должна уходить отсюда, – тихо, с натугой просипел кот, то и дело встряхивая головой. – Как можно скорее.

– Никуда я без мамы не пойду! – отрезала

я, отворачиваясь от кота. – Если фамильяр не способен защитить ее, тогда это сделаю я. А ты можешь валить на все четыре стороны!

Сеймур напрягся: его шерсть заходила ходуном, глаза зажглись дьявольским огнем, отчего я испуганно отшатнулась.

За обрывом послышались знакомые всхлипывающие звуки, и я оцепенела.

– Забудь о… – казалось, каждое слово давалось фамильяру с огромным усилием. Словно в попытках стряхнуть с себя невидимое бремя, кот вдруг стал заваливаться на бок. – Уходи… при первой же возможности, – он еще раз встряхнулся и выпрямился. – Не шуми. И не колдуй. Следи за рябинами. И скорее возвращайся.

Внезапно шерсть фамильяра вздыбилась, снова затрещав серебристыми искрами – именно в это мгновение из-за обрыва вырвалась стая лярв и устремилась прямо к нам.

– Сеймур, – испуганно просипела я и потянулась к фамильяру.

– Следи… за рябинами! – бросил тот и рванул навстречу алчным лярвам.

– Подожди… За какими еще рябинами? Что это значит, Сеймур! – только и успела вскрикнуть, но кот, полыхнув ярким сапфировым шаром, врезался в стаю лярв, разнеся в искры наиболее агрессивных, а затем полетел вверх, уводя оставшихся за собой. – Не бросай меня здесь, – я села прямо в грязь и, прикоснувшись к колье, поморщилась от боли.

И только сейчас заметила на месте, где еще секунду назад сидел фамильяр, веточку рябины. Настоящей, не плотоядной. Живой.

Едва я взяла веточку в руки, как та вдруг заискрилась, вспыхнула и осыпалась багрецом на мою правую ладонь, где оплела запястье сверкающими нитями и застыла на тыльной стороне ладони чудесным рисунком россыпи созревших сочных ягод. Я нежно провела рукой по рисунку. Ягодки заискрились под моими пальцами, и я снова вспомнила летний солнечный день под рябиной, мамин деревянный гребень и ее заботливые руки.

– Эх, Ряба, снова в твоих волосах ягодки рябины, – смеялась мама. – А еще спрашиваешь, почему у тебя такой цвет волос. Да потому что ты, – она склонилась и нежно поцеловала меня в макушку, – поцелованная рябиной. И отныне всегда будешь под ее защитой.

Я улыбнулась воспоминаниям: в груди потеплело, а тело наполнилось живительной магией, что была чужда этому миру, но так необходима мне сейчас.

– Алия, – прошептала я, снова коснувшись колье и вспомнив, наконец, для чего я здесь.

Собрав остатки сил и смелости, я встала и отряхнула подол мантии, которая всего за полчаса пребывания в Закраине уже успела превратиться в затасканную половую ветошь. Я взяла мамин венчик в руки и, чирканув

по ободку острием заранее заготовленной булавки с каплями моей крови, что предусмотрительно собрала еще перед переходом, быстро начертала в воздухе печать призыва.

Тут же поднялась пыль и подул сильный ветер, закинув капюшон мне на голову. Колье снова нагрелось и заискрило, но я уже не обращала на это никакого внимания.

Куда сложнее было не обратить внимания на хрустнувший всего в десяти шагах позади сухой валежник.

Я вздрогнула и прислушалась: снова лярвы? Или же на этот раз что-то пострашнее паразитов позарилось на кровь ведьмы? Неважно! Медлить больше нельзя!

Я быстро занесла ладонь над ободком.

– У жизни на краю, у смерти на виду прошу кровь родную внять зову моему. Vilande Mor.

Ободок поднялся над землей и закружился в воздухе. По нему, смешиваясь с землей и трухой, заскользили багровые капельки.

Шорох приблизился и стал отчетливее: кто-то, потревоженный магией, уже вовсю спешил ко мне. И сильно сомневаюсь, что это была услышавшая зов мама.

– Ну, давай же, – отчаянно прошептала я, глядя на сверкающий во тьме ободок в завершающей свой рисунок печати зова. – Скорее.

Треск прекратился, повисла зловещая тишина.

Меня нашли.

Я затаила дыхание, не в силах обернуться, но всем своим прозрачным естеством ощущая чей-то неприязненный тяжелый взгляд.

Лярвы, бесы? Или сам демон явился на мой зов?

Последняя догадка прошлась по телу крупной дрожью. Но я взяла себя в руки и, обратившись к магии, приготовилась к бою. Кто бы это ни был, мешать никому не позволю. Даже если это будет сам демон!

И едва я успела представить все самое плохое, как стало еще хуже.

– Кто такая?

Я вздрогнула, скуксилась и опустила голову.

– Усопшая, – ляпнула я первое, что пришло в голову. И ведь не солгала.

– Как для усопшей, – начал незнакомец, медленно обходя меня таким образом, чтобы заглянуть мне под капюшон, – ты чересчур, – он остановился прямо напротив меня, – яркая.

Я вскинула подбородок и удивленно уставилась на рослого беловолосого мужчину в длинном темно-зеленом плаще. Человек? Душа? Бес в людском облике?

Глаза незнакомца во мраке Закраины то и дело поблескивали зелеными искрами, прожигая насквозь мое призрачное нутро. Я поежилась.

– Как ты сюда попала? – снова спросил незнакомец и стал медленно приближаться.

В его руках затрещал изумрудный кнут, и это привело меня в чувство.

– Я здесь ненадолго, – попыталась я воззвать к его разуму. Нет, это определенно не бес: такие точно не стали бы задавать столько глупых вопросов. – И никого тревожить не намерена. У меня ничего нет, и от тебя мне ничего не нужно. Я лишь завершу, что начала, и сразу уйду. Так что давай просто разойдемся, будто и не видели друг друга, ладно?