По краю безумия

Ш. Наталья

В голове мелькает мысль, что это все в последний раз. Нет! Не может быть! — кричит сердце, но я вырву его и оставлю с ней истекать кровью у нее в руках, а сам уйду. Немного грубо отстраняю ее от себя, расстегиваю джинсы, чтобы выпустить наружу давно жаждущий член, но останавливаюсь. Не хочу ее сверху, хочу подо мной. Поднимаюсь, перебираюсь на заднее сидение, утягивая Таю за собой.

Ставлю ее на колени, нажимаю на спину, вынуждая прогнуться. Снимаю боксеры и сильнее давлю на спину, заставляя Таю лечь на кожаное сидение лицом, тяну за бедра, и одним резким рывком врываюсь в ее лоно. Мы стонем друг с другом в унисон от этих запредельных ощущений. В машине немного тесно и неудобно, но мне плевать, я не даю ей привыкнуть и трахаю как ненормальный, набирая бешеный темп. Принцесса кричит, кусая губы, еле держась в такой позе, но я не позволяю

ей упасть, удерживаю бедра, насаживая ее тугую киску на себя.

— Боже…, Тим…, - хрипло стонет она. Хочет еще что-то сказать, но замирает в немом крике от очередного моего сокрушительного толчка. Сколько бы мы с ней не занимались сексом, и как бы я не был груб, я еще никогда не брал ее настолько жестко и глубоко, выдирая из нее оглушительный крик.

И с каждым новым толчком, мой член просто каменеет, головка пульсирует, в ушах нарастает гул.

Собираю остатки разума, понимаю, что делаю ей больно, сбавляю темп, стараясь не вбиваться в нее так грубо и глубоко.

— Нет, не останавливайся, пожалуйста…, - задыхаясь, просит принцесса, царапая ногтями, светлую кожу обивки. — Я хочу сильно, — охренеть! Она наслаждается всем этим и течет еще больше, виляя бедрами, подставляя их мне, вынуждая возобновить прежний темп. — Боже, это так хорошо, — скулит она. А мне почему-то так больно становится в этот момент. Боль пронзает сердце, а тело продолжает агонизировать, наслаждаясь грубыми толчками и жестким трахом, без ласк и нежности. Чувствую, что вот-вот кончу, останавливаюсь, полностью выхожу их нее, желая продлить нашу агонию. — Нет…, пожалуйста, — хнычет девочка. — Я хочу еще! — как всегда требует, приказывает.

— Нет, моя хорошая, будет так, как я захочу. Или не будет никак, — рычу ей в ответ, прикасаюсь головкой к мокрым складочкам. — Ноги шире раздвинь! — хочу видеть ее воспаленную розовую плоть.

Вожу членом по нежным лепесткам, слегка задевая набухший клитор, играю с ней, доводя до грани и мучаю себя до боли в пульсирующем члене. Медленно проскальзываю в нее одной головкой, замираю, глубоко вдыхаю, глажу ее уже мокрую от пота спину в идеальном прогибе и наслаждаюсь ее жалобными стонами. Вхожу в нее сантиметр за сантиметром, давая принцессе почувствовать каждую пульсирующую венку, и так до конца. Собираю ее шелковистые волосы в кулак и медленно тяну на себя, вынуждая ее немного привстать и запрокинуть голову. Возобновляю грубые, бешеные толчки, набирая скорость, натягивая ее волосы. Чувствую, как мышцы влагалища начинают сжиматься в судорогах, стискивая мой член. Таисию начинает трясти, а из ее сладких губок, вырывается мое имя.

— Да, сучка! Кончай, — приказываю ей я, совершая еще несколько сокрушительных толчков. И мы кончаем вместе, не сдерживая громкие стоны, сотрясающие салон машины. Запрокидываю голову назад, изливаясь в нее до последней капли, удерживая ее трясущееся тело. Невероятно сильный оргазм на минуту лишает меня зрения, я только чувствую ее тело и слышу ее хриплые стоны. Почти падаю на принцессу, прижимаясь к ее спине, целую подрагивающие плечики. Бешеный кайф заменяет неожиданно накатывающая на меня тоска. Мне словно пулю в сердце всадили, а я почему-то еще живой. Истекаю кровью, понимаю, что наша смерть неминуема.

* * *

Принцесса засыпает на моей груди, а я боюсь пошевелиться и потревожить ее сон. Спи моя любимая девочка, мне нечего больше тебе дать. Я бы с радостью отдал тебе все, что у меня есть. Проблема в том, что тебе этого не нужно. Ты не готова принять мою душу и сердце, которому кажется плевать, хочешь ты его брать или нет. Когда я уйду, оно останется с тобой…

Мы у нее дома, в ее комнате. Таисия уговорила меня остаться с ней, но я не сильно сопротивлялся, я хотел продлить свою агонию еще на несколько часов. Побыть с ней, перед неминуемым расставанием. На часах почти пять утра, а я не могу спать рядом с ней, боюсь закрыть глаза, хочу смотреть на нее и запомнить каждую родинку на ее нежном, красивом теле. Хочу впитать в себя ее ванильный запах, чтобы он остался в моих легких навсегда. Боже, какая она милая, нежная и маленькая девочка, но только когда вот так по-детски спит у меня на груди, а с рассветом превращается в дрянь. Принцесса жмется ко мне, обвивая мой торс руками, словно чувствует, что я хочу уйти, а мое сердце взрывается ноющей болью, не могу дышать, сжимаю губы, стискиваю челюсть чтобы не закричать.

Разве можно оставлять любимых? Но другого выхода нет… Мы никогда не сможем быть вместе. Так зачем же продлять эту предсмертную агонию. Таисия не будет тосковать по мне, разве что расстроится, что ее игрушка ушла от нее, но она переживет, и быстро вернется в прежний ритм своей вседозволенной жизни. Я хочу ее любовь, но она не умеет любить. И я не вправе винить ее за это…

Тихо, аккуратно выбираюсь из-под ее объятий. Мне пора.… Хочу уйти без лишних разговоров и объяснений. Возможно, поступаю как трус. Да я боюсь. Боюсь, что если сообщу ей об этом, она найдет тысячу способов меня остановить и все начнется заново.

Надеваю джинсы, слегка усмехаюсь, понимая, что малышка спит в моей рубашке, ну что же, пусть так, надену куртку на голое тело. Стою возле ее кровати и не могу насмотреться на нее, уйти, разорвать эти цепи, которые приковывают меня к ней. Еще минута, еще чуть-чуть, для того чтобы запомнить.… Беру телефон и фотографирую мою девочку, не надеясь на свою несовершенную память. Возможно это лишнее, и эти фото потом будут вскрывать раны в моем сердце, но я словно мазохист все равно делаю эти фото моей красавицы. Идеальные снимки. Она спит, и ее реснички немного подрагивают, припухшие губы от моих поцелуев слегка приоткрыты, рубашка расходится на груди, открывая ее идеальную грудь с розовыми сосками. Делаю кадр за кадром, с разных ракурсов, чтобы потом добивать себя этими фотографиями. И черт бы ее побрал, принцесса переворачивается, водит рукой по постели, хмурится, ощущая, что меня нет рядом, и просыпается.

— Тим? — щуря глазки, зовет меня. — Ты куда? До твоего рабочего дня осталось всего несколько часов, останься со мной, — так наивно просит она.

— Нет малышка, я….. ухожу.

— Тебе надо переодеться?

— Нет, Таисия. Я ухожу, и больше не вернусь, я увольняюсь с работы.

— Почему? — все еще не понимает она, садясь на кровать, застенчиво прикрывая грудь. А я вновь поражаюсь, как в этой девочке может уживаться два совершенно разных человека.

— Потому что так надо. Я хочу уйти. Прощай моя принцесса, — не хочу долгих прощаний и объяснений, хочу оборвать все резко.

— Нет! — кричит она. — Ты не уйдешь. Ты просто не можешь этого сделать! Я не хочу, чтобы ты уходил!

Я не отпускаю тебя, — а мне хочется сказать, что вот поэтому и ухожу, не хочу быть в ее рабстве, где правила диктует она. Маленькая сучка видит неповиновение в моих глазах и идет на крайние меры.

* * *

В голове нещадно пульсирует. Крепко сжимаю кулаки, стискиваю зубы, пытаясь держать себя в руках и не сорваться. Но сучка в очередной раз провоцирует, ходит по краю, и словно наслаждается моим состоянием. Иной раз, мне кажется, что обратной дороги нет, мы целенаправленно движемся вперед, к нашему безумию. Она словно мой наркотик. Я осознаю, что очередная, желанная доза, в конце концов, меня погубит, но не могу от нее отказаться. Я пытался завязать, излечиться, заменить чем-то другим, но все тщетно.… Каждый день, маленькая дрянь маячит у меня перед глазами, не давая ни секунды передышки, держа в постоянном напряжении.

Я стал одержим этой сукой, и ненавидел себя за это, и она это знала. Она забралась мне под кожу, вцепилась идеальными, наманикюренными пальчиками в душу, и не отпускает, отравляя меня собой, заставляя пьянеть от ее дурманящего запаха, желать вдыхать и отравляться ей снова и снова. И я все больше ловлю себя на мысли, что ненавижу ее за это. Ненавижу, что эта чертова девка стала частью меня, будя во мне что-то животное, дикое и безумное, вытаскивая из меня такие эмоции, о которых я даже не подозревал. Головой я понимал, что мне нужно сорвать с себя эти цепи, которыми она меня привязывает, скинуть оковы, освободиться от нее как бы больно мне не было. Выкинуть эту дрянь из головы, забыть, стереть из памяти. Но мой разум давно под ее контролем, ее чертово идеальное тело и острый язык, управляют мной и моим рассудком. Я словно примитивное животное, ведусь на красивую самку, покрываясь потом только от одной мысли о ее теле. Внутри нее нет ничего, она пустышка в красивой оболочке и дорогой обертке, подсадила меня на себя, вынуждая корчиться в агонии, если я не получу очередную дозу нашего персонального безумия. Мне стоит ее забыть, вычеркнуть из своей жизни, но я не могу. Я слишком слаб перед этим ничтожным чувством жажды и вечного голода по ней.