По кругу
Шрифт:
Ещё одно, чему она научилась за восемь лет - не жалеть. И не оглядываться.
И Люси точно следовала этому негласному правилу. Она почти что забыла лицо когда-то единственного луча света в её тёмном подростковом прошлом - Нацу. Помнила лишь его яркие розовые волосы и детский, возмущённый голос, и больше ничего.
Девушка заставляла себя день за днём сидеть в квартире и учить уроки, не ходила никуда развлекаться с друзьям, которым и вовсе не доверяла - они знали о ней ровно столько, сколько она рассказывала, и ни на грамм больше. Привычка прятаться ото всех, скрывать всё в себе и не доверять никому - ещё одно последствие тех лет.
Люси не жалела, что
Хартфилия - она, скрепя зубами, всё-таки оставила старую фамилию - считала, что после таких испытаний стала лишь сильнее. И в какой-то степени она была права.
В свои восемнадцать Люси не мечтала ни о чём. Она не плыла по течению жизни, но и не препятствовала тому, чтобы её одинокая лодка двигалась в том же направление, что и это течение. Если надо будет повернуть, она повернёт. Так она думала.
В свои восемнадцать Люси знала, какого это - надеяться только на себя.
***
В двадцать три, когда юридический факультет был окончен с отличием, Люси впервые за пять лет решила посетить могилу матери. Настойчивое желание прийти к белому могильному камню возникло как-то само собой, и она даже не попыталась с ним спорить. Может, прошлое и было для неё чем-то вроде запретной зоны, но мама - это нечто другое. Мать она всегда вспоминала с улыбкой, вспоминала её ласковый голос, золотистые волосы, собранные на затылке в небрежный пучок и добрые, большие глаза. Всё это Хартфилия могла бы увидеть в зеркале, но не было ни небрежного пучка на голове, - лишь высокий, аккуратный хвост, - ни добрых глаз - только шоколадный холод. И если бы девушка не знала природы таких разительных отличий, то испугалась бы.
Она одела простые, невзрачные джинсы и бледно-зелёную толстовку, обула ботинки и отправилась на другой конец города к могиле. Люси многое помнила из жизни до попадания в детский дом, хотя, по идее-то, детский разум должен был отключить воспоминания, и одним из самых больших минусов такой недоглядки собственного мозга она считала знание о нахождении могилы матери и кадры дня её похорон. Эти обрывки воспоминаний были подобны железным раскалённым трубам, которые прижимали к её рёбрам и груди, и девушка задыхалась от невыносимой боли.
Но самым болезненным она считала даже не похороны матери, а её смерть. Люси не могла перестать себя винить в её гибели, и от этого легче не становилось. Сбежавший отец, который ни разу за все эти годы так и не попытался хотя бы как-нибудь связаться с дочерью, несколько месяцев назад, как писали в газетах, сбежал из страны, потому что какой-то молодой полицейский начал докапываться до правды об убийстве Лейлы. Если бы и к ней пришёл этот неизвестный полицейский, имя которого Хартфилия даже не потрудилась запомнить, то был бы выставлен за дверь в ту же минуту, как попытался бы задать ей пару вопросов. Девушка
Лето выдалось теплым, но не жарким, как ожидали метеорологи; дожди не были редкостью в районе, где она жила, так же, как и пронзительный тёплый ветер. Леви - хорошая приятельница Люси - несколько раз пыталась вытащить знакомую на улицу, сходить на речку вместе с её парнем, но девушка всегда отмахивалась и ссылалась на неотложные дела. Дел у неё, правда, не было, поэтому отказ был вызнан лишь нежеланием вообще куда-либо идти.
Восемнадцатое августа - именно такое число выбрала для своего визита Хартфилия. Ей казалась символичной та дата, когда умерла Лейла, другие люди называли это... поминками, да, но для неё это был просто тот день в году, когда на душе становилось слишком тяжело. Ни больше, ни меньше.
С её последнего визита кладбище разрослось. Люси отстранённо подумала, что люди - существа, которые ничего не значат в этом большом и долгом мире со своими едва ли ста годами жизни. Что сто лет значат по сравнению с тысячами, с десятками тысяч, с миллионами лет? Ничего. Лишь крупица.
Каждый день кто-нибудь умирал - от старушки с раком печени до новорождённого ребёнка, родившегося мертвым, - и было бы несправедливо по крайней мере к этим двоим считать, что смерть обойдёт тебя стороной. Люси не питала никаких несбыточных мечт по этому поводу и полагала, что её мать ушла из жизни в самое лучшее время для этого - в свои тридцать с лишим лет. Она не думала о смерти слишком много, но и не могла хотя бы иногда поразмыслить на тему: "Когда и как умру я?"
И почему-то каждый раз приходила к разному.
А ещё... жизнь девушки определённо представляла собой замкнутый круг, потому что прямо возле могилы своей матери она ещё издалека увидела до боли знакомые розовые волосы. Ошибиться было нельзя, и она, выдохнув, спросила:
– Что ты здесь делаешь?
Так же, как и пятнадцать лет назад.
– Ты не проведываешь свою мать, поэтому мне приходиться делать это за тебя, - Нацу, казалось бы, даже не удивился её появлению, и, положив на могилу Лейлы белый орхидеи, повернулся к Люси.
– Надо же кому-то, - помолчал с секунду, а потом добавил, поморщившись: - Только не говори, что это твоё место.
Фактически, так и было, но...
Хартфилия почувствовала, как её губы тронула слабая улыбка.
– Не скажу.
***
Их с Нацу отношения нельзя было назвать ясными и определёнными. Они не были друзьями так же, как и не были возлюбленными. Между ними просто существовала какая-то связь, которая не давала забыть о существовании другого.
Давние стычки остались в прошлом, теперь Люси даже не пыталась намекнуть парню на свои прошлые победы, потому что вспоминать о беззаботном детстве не хотела, а Нацу - не любил. Он рассказал ей, как несколько лет приходил на старые качели и ждал её, как испугался, когда услышал о её матери по телевизору и узнал о судьбе самой Люси. Нацу говорил долго - намного дольше, чем раньше - и рассказал даже о смерти своего отца Игнила, оставившего его одного в двадцать лет. Люси взамен поведала о своей жизни в детдоме, о той ссоре, когда отец ударил её и погибла мать, о своём стремлении не сойти с ума в страшном месте и о жизни после. И никто из них не удивился, когда, выглянув на улицу, оба увидела лучи восходящего солнца.