По кругу
Шрифт:
Женщине было одиноко. Её дети выросли и выпорхнули из-под их крылышка, окрепли, почувствовали жизнь и завели собственную семью, а она наоборот осталась одна. Без Нацу дом опустел, его приятного баритона больше не было слышно, никто больше не будил её по утрам лёгкими прикосновениями, никто не смотрел на неё с той щемящей нежностью, заботой и любовью,
Люси нечасто навещала его могилу. Почему-то ей всегда казалось, что если придёт, то не сможет уйти, сядет рядом с мраморным памятником, на котором написано его имя, и останется. Теперь даже возле этого холодного камня ей казалось уютнее и теплее, чем в их(её) доме.
Время потихоньку шло. Даже без Нацу.
***
Люси было семьдесят, когда она почувствовала приближение собственной смерти. У неё не было ни рака, ни воспалений, ни прочего в таком роде, вместо этого была тоска и жгучее одиночество.
Она оделась в парадную одежду, взяла с собой маленькую сумочку и поехала к тому мест, с чего всё началось. Детям ничего не сказала, да и не хотела она вещаться на спину их семье, вгрызаться в счастье и рушить уют и покой их домов. Тот, кто когда-то подарил ей эти вещи, лежал в земле уже шестнадцать лет, а без Нацу ей хотелось вечно молчать, закрыться в себе и снова стать той детдомовской девочкой, которую вечно бьют и загоняют в глубины собственного бессилия.
Качели за шестьдесят три года облезли и просели. Их железная опора погнулась, краска облупилась, и они были похожи на стариков, таких же одиноких и седых, как Люси. С улыбкой она села на железное сидение и легонько оттолкнулась от земли.
Визгливый скрип и звон цепей наполнили двор. Раньше женщине казалось, что качели слушают её, а теперь было наоборот - она словно бы слушала их историю, их жизнь, проведённую без них с Нацу. Она качалась и слушала, погружаясь в лёгкую невесомость и забытое чувство покоя.
Драгнил
"Нацу был бы рад сюда приехать", - подумала она и прикрыла глаза, прислонившись головой к цепи. Качели потихоньку останавливались, но женщина этого уже не ощущала.
– Люси, может, стоит поставить качели во дворе? Игнил вчера пообещал на днях снова приехать с внуками, и им, наверно, скучно целыми днями сидеть в доме, где нельзя даже побегать нормально, - Нацу улыбался, глядя в белый потолок палаты.
– Всё-таки вы слишком обо мне заботитесь.
– Если бы тут была твоя дочь, то ты получил бы подзатыльник, - со смешком ответила она.
– А с качелями ты неплохо придумал.
"Надо бы и вправду качели повесить возле дома".
***
Люси умерла в семьдесят лет, от старости, на старых качелях во дворе.
Ария, которая как раз приехала домой, чтобы навестить мать, вместе с мужем обыскали весь город, и только потом, случайно забредя во дворик, нашли её, сидящую на остановившихся качелях и безмятежно улыбающуюся. Драгнил прижала руки ко рту и спрятала лицо на груди у мужа, тот тихонько гладил её по голове и прижимал к себе.
Спустя два часа, когда приехала скорая и забрала почти остывшее тело, Ария краем сознания подумала, что всё повторяется.
Всё движется. По кругу.